Другой интерн, тощий веснушчатый парнишка с рыжими вихрами, сидел как на иголках. Он успел облачиться в новенький белый халат и теперь то и дело сдувал с униформы несуществующие пылинки. Из нагрудного кармана выглядывали предназначенные для чтения очки и шариковая ручка.
- Ярослав Витальевич, - важно представился интерн и сделал ручкой «здрасьте-здрасьте». – Рукопожатие без стерильных перчаток может пагубно отразиться на нашем здоровье.
- А целовать не пробовали? – поддела его я. – Говорят, девушкам это нравится.
- Заглатывание патогенных организмов?! – ужаснулся Ярослав. – О, женщины, ваша логика извилиста, как тонкий кишечник!
- Какое счастье, что ваша пряма, как завершение толстого! - любезность за любезность.
Рыжий милостиво кивнул, показывая, что не намерен вступать в дискуссии. Я кивнула в ответ. На том и расстались. Скромные гении, как любые мало-мальски редкие зверьки, не терпят конкуренции.
Поклонник русской грамматики («Очень приятно, Дэн») всё же потушил сигарету и теперь водил пальцем по сенсорному экрану. Пожалуй, из всей троицы, не считая меня, он был наиболее экзотичным: кроссовки с ярко-желтыми шнурками, классические черные брюки и лиловая футболка с двусмысленной английской надписью. Взлохмаченные волосы не прикрывали серьгу-клык в мочке правого уха. Если бы мне предложили охарактеризовать Дэна двумя словами, это были бы слова «мятежный дух».
- «Интерны», мать моя женщина! – гоготнул Толян. – И де-то там нас дожидается Великий и Ужасный Быков! Га-га-га!
Из ближайшего лифта послышался странный звук, словно кто-то выбивал двери изнутри, глухо ругаясь при этом. Несколько томительных мгновений, и из железного плена выбралось взъерошенное нечто в белом халате.
- У-у-у, чтоб тебя! – пленник погрозил лифту кулаком, а потом усиленно замахал. - Эй, интерны!
- Если этот шкет и есть наш злобный повелитель, я лучше сразу удавлюсь, - буркнул Ярослав Витальевич. Почти неразличимо буркнул, но шкет услышал.
- Не надо давиться, давайте лучше знакомиться! Романов, Всеволод Иваныч Романов! Можно просто Сева, все меня так зовут.
Мою руку он пожимал трижды, Ярослава – четырежды, Дэна – семь раз, а лапищу Толяна тряс целую минуту.
- Рад, безумно рад знакомству! Вас уже ждут. Айда за мной!
И этот сгусток энергии помчался в сторону лестниц.
Взлетев по ступенькам на третий этаж, Сева пробежал прямо по коридору, свернул направо, затем опять прямо, налево, прямо, снова направо... О том, чтобы запомнить дорогу, речи не шло – мы старались не отставать.
Искомая дверь гордо гласила: «Ординаторская». Проводник постучал в ритме голодного дятла, не дожидаясь ответа, толкнул дверь и впихнул нас в комнату, после чего вошел сам.
- Вот, Артемий Петрович, привел!
- Премного благодарен, Романов. Напомните Талановой про Рымкевич, и можете быть свободны. Если увидите Стриженову, скажите, пусть зайдет ко мне после обхода.
Довольный Сева упрыгал к новым горизонтам, оставив нас на съедение заведующему терапевтическим отделением. Бочком, бочком мы добрались до свободных кресел, не сводя глаз с «Великого и Ужасного». В его величии нам еще предстояло убедиться, а вот ужасным он определенно не был. Высокий, без склонности к полноте или к излишней худощавости мужчина, лет тридцати двух на вид – для заведующего практически юность. Царивший здесь на моей памяти Василий Степанович был старше, по меньшей мере, вдвое.
Молодое, гладко выбритое лицо этого человека носило заметный отпечаток властности. Он смотрел открыто, даже приветливо, но из-за широкой спины приветливости нет-нет да выглядывала неприязнь. Чем вызванная? Попробуй, пойми. Знакомый типаж. Не надевай я эту маску любезности чаще, чем белый халат, купилась бы на приветливость, а так лишь оценила уровень владения – профессиональный лицемер. Легче разобрать на звенья пару цепочек ДНК, чем понять, что у него на уме. Зря Ярослав умничал: стань их непосредственным начальником дружелюбный Сева Романов, количество проблем сократилось бы в разы.
Непосредственный начальник вдруг улыбнулся краем рта, и мои очки сами собой сползли на кончик носа. Когда я вернула их на место, улыбка пропала.
- Так вот вы какие, северные олени, - нарушил молчание Артемий Петрович. Зеленые глаза под темными бровями лукаво блеснули. – Меня рассматривали по-разному, но чтобы с суеверным ужасом – впервые, того и гляди окропите святой водой. Не тратьте время. Ваши предшественники пробовали, им не помогло. Не улыбайтесь, Денис Матвеевич, лучше достаньте из уха и спрячьте в карман этот дикарский атрибут. По моему отделению вы так ходить не будете.
Дэн демонстративно тряхнул волосами, выставляя напоказ серьгу.
- Это подарок, - заявил он. – Не сниму!
- Снимете, - уверенно сказал руководитель.
- На что спорим?
- Делать мне больше нечего. Поверьте на слово: вы ее снимете, и всё.
Он сказал это нейтрально, без тени улыбки и тут же перевел разговор. Теперь если клык и покинет Дэна, то только вместе с ухом, сам Дэн его ни за что не снимет. Толян подмигнул мне круглым глазом. Наверное, думал примерно о том же.
- Сделаем так, - заведующий повертел в руках папки с личными делами. – На табличку с моим именем вы еще насмотритесь и насмотритесь на двадцать лет вперед, но, делая скидку на ваше образование, всё же представлюсь: меня зовут Артемий Петрович Воропаев, и с сегодняшнего дня я вам папа, мама, тетя из Киева и любимый дедушка. Само собой, до тех пор, пока вы будете смущать меня своим присутствием.
Пользуясь тем, что Воропаев был занят документами, я украдкой взглянула на руководителя. А существует ли на свете что-нибудь, способное его смутить?
- О своем непосредственном участии в становлении ваших личностей узнал три дня назад, так что время пролистнуть эти талмуды, - он постучал указательным пальцем по верхней папке, - а заодно и поплакать крокодильими слезами у меня было. Такого понаписано про вас – душа поет, кардиограмма скачет! Поэтому нам с вами не остается ничего другого кроме как устроить очную ставку. Кто первый?
Воропаев перетасовал папки и наугад выбрал одну.
- Сологуб Ярослав Витальевич, двадцать три полных года, выпускник …ской Государственной Медицинской академии. Славный малый, но педант. Не улыбайтесь, Денис Матвеевич, это не ругательство... Особые приметы – горит (почему-то без кавычек) на работе, мечтает о Нобелевской премии. Красный диплом, сплошь и рядом положительные характеристики! Семь сертификатов участника Конференции молодых врачей Гдетотаминска, ксерокопии прилагаются. Приглашение в аспирантуру МГУ, подписанное ректором, – брови Воропаева картинно поползли вверх. – На этом месте я, помнится, прослезился. Напрашивается тупой вопрос: а что вы здесь забыли, милейший Ярослав Витальевич?
Ярослав залился краской и пробормотал что-то неразборчивое, мой слух уловил только «практику в спокойных условиях».
- Практику я вам обеспечу, интерн Сологуб, над спокойными условиями подумаю. Поехали дальше. Малышев Анатолий Геннадьевич, двадцать шесть лет, …ский Государственный Медицинский университет… бла-бла-бла... Вот! Характеристики с места учебы неутешительные: посещаемость низкая, конфликты с преподавателями – регулярные, на третьем курсе – отчисление с последующим восстановлением. Вспыльчив до крайности, забывчив до склероза. Поручать длительную монотонную работу не рекомендуется. Это еще похоже на правду. За что отчислили-то?
- За прогулы, - Анатолий почесал в затылке, припоминая, - еще за пожар в туалете, кнопку на стуле декана, оскорбления преподов, уборщицу… да много за что.
- Не спрашиваю, что вы там сотворили с уборщицей, - Воропаев с сомнением взглянул на интерна. – Кхм… Гайдарев Денис Матвеевич, двадцать четыре полных года, выпускник… Вы только послушайте, какая прелесть! Да тут целых три вуза, причем, все с интервалом в пару месяца. Возникают оч-чень нехорошие подозрения, Денис Матвеевич. Вас, часом, пауки-мутанты не кусали?