Путем голосования решили, что для здоровья куда полезней сходить в буфет. Из двух зол нормальный человек выберет меньшее, а не наоборот.
- Верк, ты идешь?
Я изобразила вдумчивое изучение карточки Милютина В.В., которого мне предстояло навестить после обеденного перерыва.
- А? Ой, ребят, я, наверное, не пойду. Не голодная что-то, да и дел по горло. Вы идите, обедайте, за меня не переживайте.
- Да мы и не переживаем, - Толян во всем предпочитал честность.
Карина с Жанной уговаривали не сажать желудок и выпить хотя бы кружку чаю. Заверила подруг, что мой желудок крепко стоит на ногах и садиться не собирается. Ему не впервой, он закаленный в боях солдат.
Когда все, наконец, ушли, унося прочь сахар, достала из тумбочки свою чашку, наспех сполоснула в раковине и отправилась клянчить кипяток у Артемия Петровича. Не признаваться же ребятам, что в карманах – ни копейки: кошелек где-то посеяла, Маша-растеряша. Денег там было всего ничего, рублей сто двадцать от силы, плюс несколько визиток, дисконтная карта салона обуви и маленький набросок на листе в клетку, но всё равно обидно. Расплатившись за проезд, убрала его в сумочку и хватилась пропажи только после обхода. Занять у кого-нибудь было совестно (люди от зарплаты до зарплаты, да и не люблю без особой нужды в долг просить), а стойкий оловянный желудок урчал всё требовательнее. Как назло, сегодня проспала и не успела позавтракать, так что если у друзей был выбор из двух зол, то у меня его не было.
Со дня злополучного инцидента с пощечиной прошло всего ничего, и в течение этого короткого временного промежутка я только и делала, что бегала от Воропаева. Не в прямом смысле, конечно: встречи были неизбежны, но мы больше не оставались наедине. В ординаторскую входила последней и выходила первой, отчеты передавала через Гайдарева, благо, у Артемия Петровича редко находилась минута для беседы с каждым из нас по отдельности. Мне банально везло: месяц выдался напряженным, и Воропаева вечно не было на рабочем месте – либо бегай, ищи по всему отделению, либо признай, что твое дело не такое уж и важное и работай дальше. Второй вариант был морально проще.
И вот теперь я добровольно, в здравом уме и трезвой памяти, направлялась к нему за горячей водой, убеждая себя, что только идущий осилит дорогу. Ему от моих маневров ни холодно ни жарко, а бессмысленные прятки утомляют. Это всего лишь кипяток, возьму, скажу спасибо и уйду. Кипяток ни к чему не обязывает, верно?
Постучав в знакомую до последней царапинки дверь, дождалась привычного: «не заперто» и заглянула. Немало тягостных минут провел у этой двери каждый участник нашего квартета, ожидая, пока руководитель закончит с делами и снизойдет до тебя.
- Чем обязан, Вера Сергеевна? – полюбопытствовал зав терапией. – Предпочли мои нотации перерыву? Рвение, конечно, похвальное, но идиотское.
- Артемий Петрович, можно у вас кипятку взять? Пожалуйста, - попросила я, краснея.
- А что, в Багдаде кончилась горячая вода?
«Багдадом» в терапии меж собой кликали ординаторскую. Если кому-то из медперсонала требовалось узнать у Игоревны, чихвостит Воропаев своих интернов или уже распустил, задавался условный вопрос: «В Багдаде всё спокойно?». Неизвестно, кто начал первым, и почему именно так, но присказка прижилась, а вместе с ней и прозвище. Позже мы спрашивали медсестру про Багдад, когда хотели разведать обстановку или узнать, как обстоят дела в отделении.
- Да вот, чайник сломался, - я как можно беспечнее пожала плечами. – Ребята сказали, что можно в случае чего у вас попросить. Можно?
- Интересно девки пляшут! Значит, ныне и присно я спасительный оазис для жаждущих интернов? – Воропаев прикинул что-то в уме, усмехнулся своим мыслям. – Ну, заходите, раз пришли.
Он впустил меня внутрь и запер дверь на ключ. Сказать, что «сердце провалилось в желудок», анатомически неверно, но ощущение было именно таким.
- А…
- Бэ-двенадцать – тоже витамин. Чтобы закипятить чайник, нужно время, а не успеете вы уйти, как обязательно кто-нибудь припрется, - ворчливо пояснил Артемий Петрович. – Так что, не обижайтесь, до часу я вас не выпущу. Хотите идти – идите, человек без воды почти месяц живет.
Не слишком заманчивая перспектива, но я согласилась. Пошарила глазами в поисках спасительного чайника.
- Крайний нижний шкафчик. Ставьте, не стесняйтесь.
В кабинете Воропаева имелась отдельная раковина. Я набирала воду, краем глаза наблюдая, как зав терапией, освободив стол, режет в тарелку огурцы, помидоры и копченый сыр.
- Конфеты употребляете?
Я вздрогнула. Уровень воды в чайнике превысил последнюю отметку, пришлось отливать лишнее. Какие конфеты? При чем здесь конфеты?
- Что, простите? – испуганно пролепетала я.
- Конфеты, говорю, любите? Могу предложить шоколадные. Утром принесли, и что-то мне подсказывает, что яда там нет. Появился шанс проверить.
Видимо, у меня отвисла челюсть, потому что Воропаев моргнул и рассмеялся. Он что, кормить меня собрался?!
- В прошлом году в Доме Культуры проводилась какая-то выставка, то ли авангардистов, то ли абстракционистов, но там проскакивал и реализм. Не видели?
- Не довелось, - осторожно ответила я.
- Много потеряли. Там была одна картина... фамилию автора не припомню, врать не буду. Эта картина называлась «Испуганная казачка». Так вот, у вас сейчас лицо аккурат как у той казачки. Вопрос о конфетах не содержал в себе никакого сакрального смысла, уверяю. Не хотите – как хотите, - он закончил с помидорами и достал из шкафа-«стенки» кулек домашних булочек. – Чайник неплохо бы вскипятить, но это так, к слову.
Поймав себя на том, что стою в ступоре, как последняя дура, и изумленно пялюсь на руководителя интернатуры, я вспыхнула до корней волос и вернула электроприбор на подставку.
- Садитесь, - то ли пригласил, то ли приказал Артемий Петрович.
Послушно подвинула к столу второй стул. Чайник вскипел быстро, уведомляя мелодией Бетховена, которую обычно играют музыкальные открытки.
- Чай? Кофе?
Так и хотелось добавить «потанцуем?»
- Чай.
- Тогда откройте второй ящик, заодно и мне кофе достанете. Сахар найдете там же, а чашки, ложки и тарелки, если надо, ящиком ниже.
Я сдержала смешок, замаскировав его чихом. Никто и не ожидал, что он нальет мне чаю и заботливо размешает сахарочек. Галантность галантностью, а Воропаев – это Воропаев.
- Угощайтесь, - кивнул он на съестные богатства, когда с сервировкой было покончено.
Но я смущенно купала в кипятке пакетик заварки, дожидаясь определенного оттенка. Не могу я! Всё равно, что обедать в компании школьной директрисы или нашего ректора: может, что-нибудь и проглотишь, но кусок обязательно встанет в горле.
- Вера Сергеевна, если вы думали, что я спокойно съем всё это на ваших глазах, то ошибались лишь отчасти: хотел так поступить, но передумал. Ешьте, а то у вас вид голодающей Поволжья.
- Вы бы определились, кто я, испуганная казачка или голодающая, - буркнула я, не отпуская своей чашки. Пальцы буквально вцепились в нагретую керамику.
- Вы испуганная голодающая казачка. Ешьте.
Голод не тетка. Попробовав выпечку, я не заметила, как в одиночку одолела половину пакета. Таких потрясающе вкусных булочек даже моя мама не печет, а ведь она раньше трудилась на хлебозаводе и пекла на заказ. Спросить рецепт будет очень нелепо, да? Хотя вряд ли он знает, мужчинам такие вещи не интересны.
Пока я поглощала провизию, Артемий Петрович невозмутимо пил кофе, но сам почти ничего не ел. Если волчий аппетит подчиненной его и ошарашил, виду Воропаев не подал и деликатно намекнуть не попытался.
- Ну и как? – спросил он, имея в виду выпечку.
- Потрясающе! – сообразив, что вышло чересчур восторженно, добавила гораздо тише: - Очень вкусно.
- Я передам.
Тестировать конфеты мы не стали: я вежливо отказалась (и так смела всё подчистую, точно саранча), а Воропаев признался, что терпеть не может шоколад и раздаривает «благодарности» знакомым. Светской беседы не вышло, все силы уходили на то, чтобы сидеть не горбясь, следить за манерами и за тем, чтобы не сказать лишнего. Глаза блуждали по кабинету, от стола к окну, по стенам и возвращались к чашке. Уверена, что мои маневры не укрылись от Артемия Петровича, однако все мысли он держал при себе, был непривычно тих и задумчив. Ни о чем не спрашивал, не отпускал замечаний. Тут инопланетяне, часом, мимо не пролетали?