- Выходит, говорящие коты для вас в порядке вещей? – с иронией уточнила Марина.
- Нет, конечно, просто моя жизнь всё больше напоминает программу «Необъяснимо, но факт», - вздохнула я. - Одни вопросы, никаких ответов, а факты налицо.
Мальчик еще немного покрутился на кухне, стянул кусок пирога и убежал в детскую, захватив с собой кота. Судя по заговорческим взглядам, которыми обменялись эти двое, у них намечались дела как минимум государственной важности.
Удобно, наверное, иметь такое домашнее. И поиграет, и сказку расскажет, и песенку споет, и поговорить можно. Почему они не расколдуют его? Бедняга здесь в четырех стенах, как в тюрьме: ни войти по доброй воле, ни выйти.
С другой стороны, Осип Тарасович не выглядел обиженным, напротив, искренне радовался возвращению в «тюрьму». Радовались и домочадцы. Но человек, профессор... Это же насилие над личностью!
- Моя жизнь никогда не станет прежней, - озвучила я любимую Элкину фразу.
- Прекрасно понимаю вас, Верочка, - Марина Константиновна сняла очки. Без них ее глаза казались больше. - Мистические явления – неотъемлемая часть моей жизни, и от этого никуда не деться. Смирилась с ними за тридцать с лишним лет, привыкла. Помню, муж мой, Царство ему Небесное, смеялся: «Ты, Маня, чудесная женщина, чудеса за тобой след в след ходят». А какая я чудесная? Обычная, самая обыкновенная. Наверное, сына имел в виду, только спросить уже не удастся.
- То есть ваш сын…
- Да, - сухо кивнула она, - хотя назвать его колдуном язык не повернется. Таких людей поискать: ничего для себя, всё для других. Работа эта окаянная с утра до ночи. Сегодня, к примеру, ни свет ни заря вскочил и умчался куда-то. Дело, говорит, срочное, вопрос жизни и смерти. У него все дела так – «вопрос жизни и смерти». Каждую минутку свободную с Павлушкой проводит, но внуком чаще я занимаюсь. В сентябре Паша в школу пойдет, тогда полегче станет.
Правда о том, что в нашем городе живут волшебники, казалось фантастической. Одно дело Дед Мороз с рабочим графиком «сутки через триста шестьдесят четыре», а совсем другое – обычные с виду люди, вынужденные вести двойную жизнь.
- А сами вы как относитесь к... – не зная, как лучше сказать, чтобы не обидеть, я щелкнула пальцами.
- Да чего уж там? – замахала руками Марина. – Спокойно отношусь, привыкли мы. Трудно только поначалу, когда не знаешь, что к чему. Был бы рядом понимающий человек... – она вдруг страшно побледнела и поставила на стол свою чашку.
- Вам нехорошо? Может, нужно...
- Нет-нет, всё в порядке! Не обращайте внимания, это на погоду, - вдова встала из-за стола, подошла к шкафчику с лекарствами. Сердечница, заметно по оттенку кожи, синеватым ногтям и губам. - Невесту сын под стать себе искал, - продолжила меж тем Марина Константиновна, глотая лекарство, - он не говорил, но я всегда знала: чтобы дети были без склонностей к… ммм… чародейству. Галочка – хороший человек, добрая, понимающая девочка, но со сложным характером. Между ними не было особого накала, скорее, нечто сродни привязанности, да и познакомились в том возрасте, когда кровь всё реже ударяет в голову... Знаете, сама я сторонница такого мнения, что замуж нужно выходить головой, а не сердцем. Обязательно должен присутствовать расчет: подходим ли мы друг другу? Хорошо ли нам будет вместе? И, главное, хватит ли нам средств для содержания семьи? Важен трезвый расчет, понимаете?
- Понимаю, - серьезно сказала я. За всем этим скрывалась какая-то личная трагедия, и Марине было необходимо поделиться ею хоть с кем-нибудь.
- Думаете, зачем я всё это говорю? Не повторяйте моих ошибок, девочка, не лезьте вы в омут! Сейчас это кажется вам игрой: магия, исполнение желаний, забавные зверушки, только потом… придется платить. Мой долг не так уж огромен, но тяну его до сих пор. Видеть, как твой ребенок мучается – величайшее наказание.
Закончить ей помешал звук хлопнувшей двери.
- Галя пришла, - испуганно шепнула Марина Константиновна. - Чур, я вам ничего не говорила! Тс-с-с!
- Пашка, ноут на родину! Не «мам», а быстро, - раздался в соседней комнате резкий женский голос. - Грохнешь опять отцовские папки – заступаться не буду.
- Ну ма-а-ам, - обиженно протянул ребенок, - Рита обещала по камере звонить…
- Ладно, сиди, раз Марго обещала, - сдалась мать. - На зарядку поставить не забудь.
В кухню заглянула рыжеволосая женщина лет тридцати шести, ухоженная, накрашенная, благоухавшая салоном красоты. Возраст выдавали руки и, пожалуй, тени под карими глазами, что не спрятать косметикой. Ведьма двадцать первого века. Цепкий, как челюсти бультерьера взгляд остановился на моей физиономии.
- Здравствуйте, - она изобразила приветливую улыбку крокодила.
- Галя, это Верочка. Она нашла Профессора, - спешила представить нас вдова, чувствуя себя не в своей тарелке. Побаивается невестку.
- Галина Николаевна, - шоколадные глаза женщины стремились проникнуть в душу. Надеюсь, колдуньи не умеют читать мысли.
- Приятно познакомиться, - пробормотала я, - но мне и вправду пора. Спасибо за чай, Марина Константиновна.
- Не за что, - засуетилась та. - Если будет возможность, заходите. Познакомлю… - она оборвала себя на полуслове, поймав красноречивый взгляд невестки. - До свидания!
Не знаю, захочу ли когда-нибудь вернуться сюда. Один человек будет точно не в восторге от подобного визита, а искать врагов среди ведьм… Я не самоубийца.
Пашка не заметил моего ухода, погрузившись в увлекательный виртуальный мир. Взглянув на него еще раз, сообразила, кого мне упорно напоминает ребенок. Сообразила и тут же отбросила эту идею. Ерунда, разве что какое-нибудь очень-очень дальнее родство.
***
В центре города, на третьем этаже гостиницы, где ютились в основном «командировочные» да гонимые влюбленные, лежал в одноместном номере Денис Матвеевич Гайдарев. Подобно Гончаровскому Обломову, он лежал безо всякой необходимости или особых к тому показаний, а просто, чтобы никуда не идти. Какая-то сверхъестественная апатия сковала волю Гайдарева и заставила потратить всю имевшуюся при себе наличность на гостиничный номер, хотя до родимого дома было рукой подать.
«Зачем я? Что я? Кому я нужен?» - меланхолично рассуждал Денис, следя за спускающимся с потолка пауком и потирая скулу. Подаренный Толяном синяк налился желтизной, но болел до сих пор. Из-за чего подрались? Денис не вспомнил бы и под страхом смерти, однако запрет на появление в больнице отпечатался в памяти, как собачья лапа на свежем асфальте – надолго, вплоть до следующей укладки.
Паук, наконец, спустился и теперь бодро шагал по одеялу, приближаясь к руке Гайдарева. Тот не глядя смахнул его и перевернулся на другой бок. Бессмысленность собственного существования заставляла делать гадости окружающим. А у паучка, возможно, была цель в жизни, жена, дети. Интересно, пауки женятся?
Зоологические гипотезы Дэна прервал скрип открываемой двери. Горничная, больше некому. «Молодой человек, освободите номер, мне убрать надо. Вы уже неделю не выходите... Ну, не знаю, спуститесь вниз, прогуляйтесь там», - всякий раз блеяла одна и та же девушка. Менялся только срок затворничества.
В дверях действительно стояла горничная, но совсем другая. Знакомая Гайдарева напоминала овечку – светловолосая, кудрявая до неприличия, с каблучками-подковками и круглыми оловянными глазами, а эта была маленькая, темненькая, черноглазая и ядовитая
- Никуда не пойду, - пробурчал Денис. - Потом уберешь, не убудет…
Девчонка сузила глазки и насмешливо хмыкнула. Насчет убытков она бы поспорила.
- Заткнулся б ты, Ёжик! - посоветовала она, закрывая за собой дверь.
Апатию Гайдарева как рукой сняло. «Ёжиком» его звал узкий, очень узкий круг лиц, человек в десять. С легкого язычка Жанны прозвище гуляло по больнице, но прижилось лишь среди своих. Дэн – Ёжик, Ярослав – Тушканчик, все остальные – по умолчанию Суслики.
Горничная не выглядела знакомой, он бы точно ее запомнил.
- Не узнал? – усмехнулась гостья.
- Не-а, - Денис уселся на кровати, чтобы лучше видеть. Он был заинтригован.