- Артемий Петрович, мне плохо, - я тщетно взывала к нему, пытаясь высвободить локоть. – Отпустите! Домой поеду, таблетку выпью…
- Вера, - неподдельная тревога в интонации Воропаева заткнула мне рот. - Домой нельзя: через час вас вырубит, еще через два вы очнетесь, но это будете уже не вы.
- Что же делать? – меня повело. Чертовщина какая-то!
- Шевелить ногами. Если тяжело, обопритесь на меня. И постарайтесь не упасть в обморок.
Я плохо помню, что было дальше. Ощущение летящей по трассе машины, от запаха бумажной «ёлочки» выворачивает наизнанку… Холодно… Кто-то накидывает на плечи пальто, обнимает меня. Я утыкаюсь носом в ворот. Запах приятный, знакомый…
…меня тянут куда-то, несут на руках…
- Еще немного, потерпи. Почти пришли…
Я верю ему. Еще немного, и станет легче. Только не бросай меня…
***
Очнулась в горизонтальном положении, закутанная в одеяло по самые уши. Пальто, кажется, до сих пор на мне. Болело буквально всё, особенно сильно – затылок. Глаза открывались еле-еле, щелочками, пришлось довольствоваться тем, что осталось. Помимо меня в комнате как минимум двое: один неподвижен, второй ходит туда-сюда. Под его ногами поскрипывает пол, ничто не скрадывает шагов.
- Ты что, совсем охренел?! – свистящий, смутно знакомый шепот. Я точно встречалась с его обладателем. - Решил из Белых сразу в Черные? Не, я, конечно, одобряю, но не со своих же интернов начинать! А препираться с ними ко мне – вообще наглость! Ты хоть представляешь, как нам повезло?!..
- Печорин, не мороси. Куда мне было деваться?
- …Танька-Ванька только-только отчалили, обещали вернуться! Пересечетесь – нам всем кирдык!
- Я понимаю.
- Да ни… фига ты не понимаешь! Что с ней? «Потом расскажу» - не ответ.
- Её прокляли, трехдневным на три поколения.
- Нифига се! - это я еще смягчила. - Брешешь?!
- Какое там?
Мое телодвижение не осталось незамеченным.
- В себя приходит. Крепко ее не любят, раз кидают трехдневное, - уже спокойнее продолжал собеседник. - Не двухнедельное даже, трехдневное!
- Это я виноват, проглядел.
- Машенька подсуетилась? – строил догадки ходящий. - Больше вроде некому. Чем ей ребенок-то не угодил?
- Ребенок…
На лоб легла знакомая ладонь.
- Температура спала, «дырку» в ауре я залатал. Просыпайся, ребенок!
Всё, что я смогла сделать, это слегка приподнять веки.
- Ты жива? Хотя вопрос глупый…
- Да, - губы пересохли, а горло драло нещадно.
Комната плыла на пароходе, вместо сидящего рядом человека – размытый силуэт.
-Мдя-а, - протянул Евгений Бенедиктович. Я всё-таки его узнала, но сил удивляться просто не осталось, - тяжелый случай, постельный режим не поможет…
Стоматолог вдруг булькнул и умолк, резко так, будто рот ему захлопнули. Мысленно поблагодарила исполнителя: звуки пульсировали в голове, заставляли морщиться.
Некоторое время – не берусь назвать точную цифру, – мы провели в молчании, лишь негромко гудело что-то в соседней комнате. Поданную безо всяких просьб воду выхлебала с такой жадностью, точно не пила неделю. Стало легче, удалось открыть глаза. Пароход причалил к берегу, комната на месте. Воропаев бледен, как смерть, Евгений Бенедиктович пытается разжать склеившиеся челюсти.
- Лучше?
Кивнула, продолжая смотреть на стоматолога. Челюсти разжались, противно клацнув.
- Б-б-благодарю покорно, - прошипел тот. - Чуть главное достояние мне не сломал. Друг называется! С-с-сволочь неблагодарная!
- Может, кто-нибудь объяснит, что всё это значит?
Друзья-приятели переглянулись. По лицам видно, не горят желанием просвещать.
- Мы-то можем, - вздохнул Печорин, ощупывая пострадавшую челюсть, - вот только объяснение вам не понравится.
- Не понравится? – горько усмехнулась я. – А кому это интересно?
- Это ты на нее так влияешь, - с укором сказал Бенедиктович, не встречаясь со мной взглядом. - Была тихая послушная девочка, о достоинствах личности рассуждала…
Воропаев угрюмо молчал. Со стороны могло показаться, что ему всё равно. А я казалась себе «Титаником», встретившим роковой айсберг. В пробоину хлещет вода, пассажиры бегут, еще не зная, что им не спастись. Гаснут огни, играет оркестр. Лайнер стонет и раскалывается пополам…
- Значит, вы…
Щелкнул замок в прихожей. Снежинка на цепочке обожгла кожу так, что я вскрикнула.
- В спальню, быстро, - одними губами шепнул Печорин. - Это Инесса.
Опоздали: в гостиную заглянул вышеупомянутый персонаж, жгучая брюнетка с фарфоровым личиком и глазищами в пол-лица. Несчастная любовь с фотографии.
- Ой, а я думаю, кем это у нас так вкусно пахнет, - сапфировые очи остановились на мне. Пушистым ресницам не удалось скрыть плескавшийся в зрачках голод.
- Несси, не надо, - Печорин будто бы невзначай приблизился к нам, подталкивая к спальне. - Я ведь учил тебя, что гостей есть нельзя.
- Почему нельзя, Женечка? Ты учил, что надо делиться. О, поняла! – она радостно хлопнула в ладоши. - Ты притащил ее, чтобы отомстить? Ладно-ладно, признаю: я погорячилась и зря сломала шею тому бомжу. А зачем он кричал: «Вампир! Вампир!»?
Оказывается, нет предела совершенству. Мой старый знакомец – приятный, образованный мужчина в самом расцвете сил, – просто-напросто упырь. Хоть не эльф, по бедности и то хорошо.
- Ах, какие звери и без охраны! – умилилась вампирша, словно только что заметила Артемия Петровича. - Мое обещание помнишь? День «х» настал.
- Я весь дрожу и обливаюсь холодным потом, - признался Воропаев и загородил меня собой. - Давай, рискни здоровьем!
«Она отвлеклась, лови момент и беги» - прозвучал в голове четкий приказ.
Добраться до спасительной двери не я не успела: реакции Несси можно только позавидовать. Одно движение, и она бросилась, чудом не вцепившись в мое горло. Пять сантиметров спасли мне жизнь, а толкнувший в сторону Воропаев подарил бесценные секунды.
Запереться изнутри, подбежать к окну, закрыть форточки – мало ли кто может влезть снаружи? Я сползла вниз по стене и, сжавшись в комочек, ловила звуки из гостиной. Это уже не смешно! Смерть во цвете лет не входит в мои планы.
- У-у-у! Р-р-р-рар!
- Вот почему нельзя есть гостей, золотце. Ай, больно же!
- Убью! Разорву! Не могу так больше, надоело! – рычание сменилось бабьим хныканьем. - Не хочу бороться, когда вокруг столько…
- Понимаю, детка, но таков наш удел, - вздохнул Печорин.
- Как трогательно, - прошипел незнакомый голос. - Наставление на путь истинный, покаяние блудной овцы.
По ту сторону двери затихли, даже Несси перестала скулить. Не понимая, что там происходит, я приникла к замочной скважине.
- Свет очей моих, Ванечка, - первым очнулся стоматолог. - Пост оставлять нехорошо, дядюшка с работки-то попрет!
- Ты по уши в дерьме, Йевен, - констатировал тот, кого назвали Ванечкой. - Общение с непотребными, разглашение тайны, убийство. Камера Бестужевой как раз свободна, пойдешь по всем трем статьям. Наскребется на люкс. Мы устали закрывать глаза.
- Какое убийство?! – возмутился Печорин. - Меня в морг не пускают по впечатлительности! Могу справку показать!
- Убила твоя подопечная, над которой официально оформлено опекунство, - теперь говорила коротко стриженная поджарая женщина.
- Вот ведь крысы канцелярские! – ругнулся вампир.
- В спальне человек - девушка, - продолжил Иван, ухмыляясь. Я отпрянула от двери. - Кто такая?
- Она не при чем, - Воропаев. - Вы не имеете права ее трогать.
- Прав у нас предостаточно. Отойди от двери, живо!
- А если нет?
«Вера, слушай внимательно - в том самом голосе ни следа паники, лишь напряженность. - Когда они выбьют дверь, убегай. Инесса не тронет. Беги из квартиры, как можно дальше отсюда…»
«А как же вы?»
Удивительно, но он услышал.
«За нас не переживай. Как только окажешься на улице, лови такси, маршрутку, любую попутную. Бумажник во внутреннем кармане»
- Идиот, - с притворной грустью вздохнула женщина. – Никто не докажет, что ты не бестужевский шпион, а просто мимо проходил. Наш общий дружок Печорин, если вздумает лезть, погибнет во время освобождения заложников. Мистер и миссис Рейган переживут эту тяжелую утрату…