И про генетику спрашивать не буду, обойдусь!
- Не злитесь, Вера Сергеевна, это не ваше амплуа, - насмешливо откликнулся Воропаев. - Повторюсь: мыслей не читаю, просто у вас очень выразительное лицо, эмоции отражает не хуже зеркала. В будущем это может стать проблемой.
- В будущем?
- В вашем дальнейшем будущем, - с готовностью кивнул он. - Умение скрывать чувства - это, если хотите знать, целая наука.
- Тогда вы профессор… нет, академик в этой области! – противным голосом сообщила я. О сказанном пожалела на месте. Всему есть предел, даже наглости.
- Так-так-так, - до дрожи знакомая фальшиво-ласковая интонация, - очередной парадоксальный вывод, и вновь не без оснований. Вскормленный и взлелеянный, можно сказать. Я весь внимание, озвучивайте аргументы.
- Пожалуйста! Вы преспокойно общаетесь с теми, кого ненавидите, пожимаете руки тем, кого бы с гораздо большим удовольствием стерли с лица Земли. Сегодня вы один, завтра другой, послезавтра третий! Говорите одно, думаете совсем иное. Зачем нужны колкие слова и заумные теории, если за ними ничего не стоит? Всё это время скармливали мне красивую сказку, а я покорно глотала и даже решила… - ногти глубоко впились в ладони, заставив умолкнуть. Я и не заметила, как вскочила с места и сжала кулаки.
Морщины боли у его рта постепенно разгладились.
«Накипело? Я понимаю. Решили, что имеете право на откровенность. Что ж, это действительно так. За всё время нашего знакомства я не сказал вам ни слова неправды. Умалчивал – возможно, но не врал. К чему сейчас строить оскорбленную невинность? Для этого нет и не может быть повода, я намеренно не давал его вам. Вспомните»
«Я помню каждую встречу, каждое слово, но это не имеет значения. Если бы вы презирали меня, как стремитесь показать, то не стали бы делать того, что сделали, - я легко выдержала его пристальный взгляд. - Вы могли, не задумываясь, стереть мне память (это вполне осуществимо), но предпочли рассказать, донести, как-то объяснить. Продолжаете подзуживать, хотя, следуя вашей логике, нам нужно общаться как можно меньше…»
«Логика – достояние всеобщее, Вера, на «мою» и «не мою» она не делится»
«Перестаньте! Будь всё так, как мечтаете показать, вы бы никогда не пошли к Крамоловой, чтобы защитить меня, и уж тем более не имело бы смысла разыскивать Гайдарева…»
- Вы знаете об этом? – хрипло прошептал Воропаев. - Откуда?
- Догадалась. Не сразу, но истина лежала на поверхности. Я наконец-то поняла, от чего так рьяно ограждают все встречные-поперечные. Глупо с их стороны.
- Благими намерениями дорога в ад вымощена или что-то вроде того, - вздохнул мой начальник. - Надо было советовать пуститься во все тяжкие. Кто знает, может, и вышел бы из этого толк?
- Советы нужны затем, чтобы было на кого свалить вину в случае провала, - обобщила я известную мысль. - Учатся на своих ошибках, вам не кажется?
- Не вы ли столь рьяно обвиняли меня в пустословии? Тьфу, совсем заговорился! Смысл такой: едва встретившись, мы начинаем обсуждать проблемы мирового масштаба и как-то забываем о главном. Всё «бы» да «бы» да «если бы». Грибов не напасёшься.
- Тогда давайте мыслить материально, - с улыбкой предложила я. - Нужна ваша помощь.
- Раз нужна, показывайте, - он обогнул стол и заглянул мне через плечо. - О, великая наука генетика!
- Магические способности наследуются как аутосомно-рецессивный признак?
- Теоретически да, но не забывайте о теории относительности. К тому же здесь не столько о способностях, сколько об анатомических и физиологических особенностях. Всё это наследуется по одному и тому же принципу.
- Особенности? – я удивленно моргнула. - Какие, например?
- Строение клетки и некоторых внутренних органов, состав крови. Скорость кровотока, сердечный ритм, артериальное давление… А, понятно, до этой тетради вы пока не дошли.
- И… существенные они, различия?
- До пересадки сердца лучше не доходить, действие некоторых препаратов иное. В остальном же не слишком, основная закавыка – сердечнососудистая система. Ладно, переходим к наследованию. Что вам непонятно?
- Если верить схеме, у каждого человека есть… рецессивная аллель магии, - недоверчиво усмехнулась я.
- Только давайте без аллелей, локусов, гомозигот и прочих штучек. Гораздо проще объяснить на уровне начальной школы, чем углубляться в законы Менделя. И я не запутаюсь, и вы сразу поймете. Способности на уровне зачаточных или склонность к ним есть в каждом. Это подтверждают случаи рождения необычных детей в норма… обычных семьях. Вероятность ничтожно мала, куда меньше приведенных здесь двадцати пяти процентов, но она имеется. Пример перед вами.
Артемий Петрович перелистнул страничку.
- В браке носителя с проявляющим признак – читай: мага и человека, – все дети независимо от пола проявят признак. Вероятность рождения ребенка-носителя еще ниже, чем в первом случае: около одного – полутора процентов, но, опять-таки, чудеса случаются. Ну и последний вариант, брак проявляющих признак…
- Дети рождаются носителями?
Он кивнул.
- Либо не рождаются вообще. Подобные браки в большинстве своем бесплодны. Ваше любопытство удовлетворено? Хм, вижу, что нет. Очередной вопрос из ряда вон. Ну задавайте, не первый раз замужем.
- Вы знаете о наследовании и поэтому не хотите, чтобы ваши дети были подобны вам? – я знала, что ступаю на зыбкую, опасную почву. В конце концов, это его личное дело. Кто я такая, чтобы лезть?
- Быть непохожим на остальных очень непросто, - ответил Артемий Петрович, нашаривая слова. - Я знаю об этом не понаслышке. Ребенку намного труднее, чем взрослому: детский коллектив не знает снисхождения, а уж чужака отличит за долю секунды. Когда ты вырастаешь, постепенно учишься подстраиваться, но до этого чудесного дня еще нужно дожить. Вы правы, я не желаю такой судьбы своим детям.
Обернулась: тоска и душевные муки не успели исчезнуть из зеленых глаз. Мне удалось заметить их прежде, чем снова спрячутся в глубине. Он моргнул и сердито взглянул на меня, мгновение слабости миновало.
Мой отец любит повторять, что сильные люди не выставляют свои проблемы напоказ – они их решают. Сочувствие им ни к чему, а жалость и вовсе провоцирует желание схватиться за тяжелый тупой предмет. Я пытаюсь быть сильной, но это не всегда удается. Да и рядом всегда есть люди, которым небезразличны мои проблемы. Боль надо выплескивать, иначе она разъест тебя изнутри.
Воропаев стоял совсем близко, почти касаясь меня. Сделай кто-нибудь из нас полшага, и столкнемся. Умом я понимала, что не должна этого делать, но эгоистка-душа во весь голос кричала, что устала бороться с демонами, устала ломать себе хребет. Всё, что я должна, написано в Налоговом кодексе; всё, что не должна – в Уголовном, остальное на мое усмотрение.
Прежде чем он успел сообразить, что происходит, я поцеловала его. Не ожидавший подобной прыти (или наглости?) начальник дернулся было, но потом ответил. К стыду своему признаю, что весь мой любовный опыт сводился к обниманиям и невинным поцелуям в старшей школе. Любой парень, позволивший себе большее, получал вопль в ухо и весомый «аргумент» в виде подручного предмета в голову. Ну, или куда удавалось попадать.
Здесь же всё казалось настолько правильным, естественным и закономерным, что я позволила себе отдаться на растерзанье чувствам. А они терзали. Рационализм скулил из-под кровати, прощаясь с днями минувшими. Проблемы и предрассудки, окружавшие нас, вежливо отступили на задний план. Я и подумать не могла, что когда-нибудь решусь на такое… безумство? Нет, скорее, подвиг. Проявить инициативу, сломать барьер. Тетрадка шлепнулась на пол. Руки сами обвили его шею, скользнули по затылку, пальцы зарылись в волосы, неожиданно мягкие. Он гладил мои плечи, спину, не прекращая целовать, прижал к себе, точно боялся отпустить. Впервые так близко, так… просто. Гораздо проще, чем я думала. Мы оба слишком долго держались, прячась за красивыми словами, но один-единственный поцелуй стоил тысячи слов. Вот оно, подтверждение подлинности письма, единственное возможное подтверждение…