«Что мы творим? Нет, что я творю?!»
Он резко оторвался от меня и отступил на несколько шагов. На лице недоверие и тот самый, что и после корпоратива, суеверный ужас. Страсть гнали поганой метлой, она огрызалась, но убегала. Что я сделала не так?
«А ты не понимаешь?»
Ожидала длинной яростной тирады, где фигурировали бы вопросы «Зачем?», «Ты хоть соображаешь?..» и «Не забыла ли дома голову?», и готовилась отстаивать собственную правоту, но тирады, как и вопросов, не последовало.
- Зря мы так поступили, - тихо сказал Воропаев. - Мы не должны были этого делать, в особенности, я.
- Но почему? Вы ведь тоже человек…
- Этого больше не повторится, слышите? – он с силой потер лицо ладонями. - Я не допущу поползновений со своей стороны, но и вы будьте добры держать себя в рамках.
- Что я делаю не так? Объясните, пожалуйста… Объясните! Я исправлюсь, честное пионерское, я всё сделаю! Артемий Петрович… Артемий…
- Артемий Петрович, - поправил он. – Вера Сергеевна – Артемий Петрович, вариантов тут не должно быть. Мне гораздо сложнее называть вас по имени-отчеству, чем вам меня, но это мелочи по сравнению… Не важно. Ваши жертвы бессмысленны.
Этим своим «не важно» он меня добил, и не важно, что этому предшествовало. «Не важно», «не можем», «не должны» - одно сплошное «не». Почему не можем? Кому не должны? Разве мы успели кому-то задолжать? Волшебство улетучилось так же быстро, как и появилось, в законные права вступала реальность. Тебе нет места в его мире, дурочка, хоть ты в лепешку расшибись! Давно пора признать это и смириться. Я не заплачу, уйду с гордо поднятой головой, будто так и нужно. Ни слезинки не пророню. Титаническим усилием удалось сглотнуть и не разреветься. Грош мне цена в базарный день.
И вдруг…
- Я люблю вас, Вера, - выдохнул он, - всегда буду любить, что бы ни случилось.
Нелегко дались Воропаеву эти слова. Я так ждала их, мечтала о них, грезила наяву, но желанного облегчения они не принесли. Он признался не для того чтобы дать надежду, просто… считает, что я должна знать?
- Я знаю, но ваши жертвы бессмысленны.
С вымученной улыбкой подняла тетрадь, протянула ему и, не оглядываясь, вышла из кабинета. Ощущение поцелуя не покидало меня, заставляло закрывать глаза, прикусывать нижнюю губу. Мы не должны были этого делать. Но сделали и не жалеем. Я не жалею.
Глава восемнадцатая
Ведьмы оптом и в розницу
Странная вещь сердце человеческое вообще и женское в особенности!
М. Ю. Лермонтов.
Первые выходные нового года я провела в обнимку с одолженными конспектами и сайтом «Хочу всё знать». Артемий Петрович отдал тетради безо всяких вопросов.
- Хоть насовсем, - великодушно разрешил он и вновь куда-то умчался.
Наедине мы больше не оставались, существуя в режиме полного игнора: Воропаев явно избегал меня, а я не искала встреч. Догадывалась, что бесполезно. Тогда-то и поселилась в голове озорная мыслишка, типичный русский «апочемубыинет».
От помощи Интернета пришлось отказаться: он щедро делился ссылками типа «Как стать вампиром», «Как распознать ведьму» и через раз отправлял на форум нового молодежного телесериала о нечисти. Вурдалаки правят миром, упыри вытесняют прекрасных принцев. Я вздохнула и выключила ноут. Толку от Всемирной Паутины маловато.
«Теорию магии», «Практическую магию» и «Трансфигурацию» штудировала с фамильным соболевским упорством, цеплялась за каждый абзац в надежде наткнуться на подсказку. Различного типа превращений пруд пруди: и в животных, и в птиц, и в предметы обихода, но о полном перерождении нигде не упоминалось. «Мифы и легенды» наперебой кричали, что единственный возможный вариант - это пойти в подмастерье к опытной (-ому) ведьме/колдуну и позаимствовать силу. Но, опять-таки, об изменении сущности речи не шло, только о приобретении способностей. Довольно частая практика с немаленьким сроком. Обучусь лет через десять-пятнадцать, подождете? Нет, этот вариант не годился. Похоже, волшебники твердо придерживаются правила: «Где родился, там и сгодился», в нашем случае – кем.
Думай, Вера, думай! А если пойти от противного? Тебе опостылело быть нелюдем и хочется слить куда-нибудь свой магический потенциал, ну теоретически. Тогда почему Воропаев этого не сделает? Вот уж кому опротивело быть не похожим на других. Эх, не сходится что-то…
В таком виде – хмурую, обложившуюся тетрадками и со следами мыслительного процесса на лице, – меня и обнаружили Анька с Эллой.
- Во больная, - выдала подруга вместо приветствия. - Воскресенье, а она учится! Не надоело?
- Верк, Эля по магазинам зовет. Пойдешь? – сестрица прыгнула на кровать. - Будем тратить новогоднюю заначку.
- Во-первых, доброе утро, - буркнула я, - а во-вторых, мне некогда, идите сами… Где же эта схема?
- Опаньки, - присвистнула Элька, хватая «Нежить», - ну и уроды! Ты, мать, никак в мистику ударилась? Опасное это дело, сектанты на счет «три» лохов разводят… Хих! Это че, кикимора?!
- Болотная рыбница. Дай сюда, это не моё!
- А чье же? – прищурилась рыжая бестия. - Анька, ты за сестрой хоть смотришь? Совсем сдает старушка…
- Элла, вы, кажется, собирались по магазинам? – я спокойно собрала конспекты в стопку. - Не мешайте, по-хорошему прошу!
- Анна Батьковна, собирайся, - велела подруга, - через десять минут выступаем.
- Есть, мэм!
- Я, собственно, явилась тебе шею мылить! – продолжила она, стоило сестренке скрыться за дверью. - Это ж как так получается: вы с Саньком разбежались, все давно знают, одна я не в курсе? Непорядок!
- Эль, прости, - почти оправдывалась я. - Забегалась, закрутилась…
- Ну ты даешь! – возмутилась она. - Турнуть любоффь всей своей жизни и не растрезвонить об этом! Хорошо, что маманя твоя проболталась, а то я уже наряд подружки невесты присмотрела. Кайфо-о-овый такой, с вырезом…
- Миль пардон за обманутые надежды, - фыркнула я. - Мы с Сашкой разошлись без скандала, остались друзьями. Все живы, здоровы и счастливы.
Подруга застыла на месте, точно почуявшая зайца гончая.
- А с кем «не друзьями»? Я тебя давно знаю, Вер, просто так ты б его не кинула, корыстная душонка. Нашелся более перспективный вариант? И давно у вас всё? Я его знаю?
- Элла! – я застонала. - Нет! Нет! Нет!
- Чего «нет»?
- На все – нет!
- Зацепило тебя, зацепило. Врешь и не краснеешь! В глазках мечта булькает, щечки алеют, одеваться стала нормально, - загибала пальцы Эля, - в смысле, не как Страшила из страны Оз. Влюбилась, как пить дать! Ну скажи хоть, кто он, и я отклеюсь, - заюлила он.
- Ага, так я и поверила! Не дождешься.
- Верк, ты сволочь! Дай угадаю: глубокомысленный интерн? Поэт-философ? Лаборант с темным прошлым? Сторож дядя Степа, склонный к психоанализу и спиритизму? – терялась в догадках подруга.
- Еще одно слово, и мы поссоримся, - прибегнула я к последнему аргументу.
- Хорошо, хорошо, не хочешь говорить кто – не надо. Если без имен и должностей, у вас чего-нить уже было? Чего ты краснеешь? Не десять лет… Всё настолько плохо? Ой, неужели женатый?!
Помидорный румянец выдал меня с головой. Учитесь контролировать эмоции, Соболева, в будущем вам это понадобится.
- Беда-а. Любить женатого – себе дороже. Будут брошенные жены в дверь звонить, во дворе караулить и кислотой обливать. Дура ты, дура! Разводиться, небось, не собирается? – на всякий случай уточнила Элла. - И то хлеб. Оставь ты это дело, пока не поздно. Поматросит и бросит, а тебе – опять травма…
- Значит так, - процедила я (мерси Артемию Петровичу за мастер-классы), - моя личная жизнь – это мое личное дело. Думаешь, не рассказала бы, будь всё хорошо? Твоя назойливость переходит границу…
- Вер, - испуганно прошептала Элька, - ты, часом, не перегрелась?
- Нет, у меня всё отлично, лучше не бывает! Закрыли тему. По магазинам не пойду, как-нибудь в другой раз. Тебя, кстати, Анька заждалась.
- Точно сектанты. Опутали, голову заморочили, - буркнула она, обидевшись. - Спасать надо человека, а то потом поздно будет.