«Надолго же тебя хватило! - издевался внутренний голос. - Денечек повздыхала, и привет. Кто закопал твою гордость? Стоит пальцем поманить, и ты бежишь. Давай, Тузик, принеси палочку! Никто не оценит, песик, зря стараешься. Ты для него игрушка, забавный звереныш…»
Пусть так, но если существует хоть малейший шанс, стоит им воспользоваться. Хотя бы попытаться. Лучше раскаиваться в последствиях, чем сожалеть о несделанном. Это не отпустит меня, не на моих условиях. Будь что будет, но я пойду. За спрос не бьют в нос.
«Нет в тебе гордости, Соболева. Ни капельки, ни каплюсеньки! Это не любовь, если хочешь знать, а навязчивая идея, одержимость. Остановись!»
Так уж вышло, что я разучилась следовать советам, даже своим собственным. «Я даю себе замечательные советы, но никогда им не следую» - пела Алиса в диснеевском мультике. Но вопроса «идти или нет?» больше не стояло: либо рискну, либо сойду с ума. Позже назову это состоянием аффекта, но сейчас я сказала бы проще – любовь.
***
Едва дождавшись утра, наскоро оделась, сжевала что-то, совсем не имевшее вкуса, и вызвала такси. В ожидании машины взобралась на подоконник, обняла руками колени и попыталась собраться с мыслями. Денег с собой брала минимум: требуется лишь консультация, а это не может иметь заоблачную цену. Узнаю, возможно ли, и сразу уйду. На «нет» и суда нет, а вот если вариант существует… Трудно представить.
Таксист, молодой прыщавый парень сонного вида, всю дорогу молча крутил баранку и высадил меня у покосившейся от времени пятиэтажки. Сверилась с адресом: тот самый дом.
- Ждать? – бросил таксист и сплюнул.
- Нет, спасибо.
- Тогда бывайте. Только тут, эта, водилы редко пасутся, случайно не наткнетесь. Телефон хоть есть, чтоб вызвать?
Меня умилило подобное беспокойство. Мужская забота в наше время такая редкость, что за нее становится неудобно и все время хочется благодарить.
- Есть, конечно. У меня тут бабушка живет, - буркнула первое, что пришло в голову.
Он бибикнул на прощание и неуклюже вырулил на трассу. Постояв минутку, я набросила капюшон и вошла в подъезд.
И как здесь только люди живут?! Чуть не растянувшись во весь рост, ухватилась за перила и тут же отдернула руку: кто-то вымазал их в мазуте. Пол загажен до невозможности, самым безобидным и привычным сором были раскисшие окурки. Стены пестрели откровенными признаниями пополам с трехэтажными матюгами. В воздухе стоял теплый, сладковатый запах накопленного за годы мусора. Я осторожно поднималась по лестнице, стараясь глубоко не дышать и ничего не касаться.
Площадка нужного этажа выглядела относительно чистой, а застоявшаяся вонь не казалась такой отвратительной. Выходит, здесь все же могут обитать приличные люди.
«Хороший знак, хороший знак», - уговаривала я себя, не решаясь постучать в потрескавшуюся от старости дверь. Всё мое существо возражало против этого места. Чувствуя, что еще секунда, и я трусливо удеру, мысленно обозвала себя тряпкой и постучала.
Никто не отозвался. Я выждала и постучала снова. Лишь после третьей серии ударов по ту сторону двери зашаркали тапочки.
- Кто тама? – прошелестел старушечий голосок.
- Я… мне… - как об этом скажешь? – Мне нужна помощь.
Молчание.
- Мне посоветовали обратиться к вам…
- И?
- Мария Васильевна Крамолова рекомендовала вас как знающего мага, - прошептала я в щелочку.
Испуганное пыхтение сменилось деловым.
- Идентификатор предъяви!
- Что, простите?
- Идентификатор магии. Или личности, - гаркнула старуха.
- Моей?
- Нет, моей! Марии Крамоловой, шляпа! - мне показалось, или имя главврача она произносила особенно тихо?
Недолго думая, сунула в щелку крамоловский листочек. Авось прокатит.
С минуту бабуля шебуршала бумажкой, кряхтела и бормотала.
- А попозьже прийти было нельзя? Шастают всё, шастают, сделай им то, сделай им это, - запричитала она, не спеша открывать. Понимающе хмыкнула: на бескорыстие и альтруизм надеяться не приходилось.
- Я заплачу.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы явить миру алчные глаза и острый носик.
- Правда? Не надуешь?
- Честное пионерское, - усмехнулась я, помахав перед ведьмой кошельком.
- Мамой клянешься? – вдруг поинтересовались из квартиры.
- Обойдетесь!
- Тогда ступай, откуда пришла! Кыш! Брысь! Фу! Убирайся!
Сумасшедшая! Впрочем, всем бабулькам позволительны милые шалости. Да и не собираюсь я ее надувать, значит, никто не пострадает.
- Хорошо. Клянусь золотой медалью Ульяны Сушкиной, что расплачусь с вами без обмана. Довольны?
Бабуся потерла сухонькие ладошки.
- Довольна, ой как довольна! Заходи, девонька, не стой на пороге!
Куртку, шапку и сапожки с меня буквально сдернули и, не позволяя осмотреться, потянули вглубь квартиры. С неожиданной для пожилого человека силой ведьма втолкнула меня в комнату, вошла следом и заперла за собой дверь.
- Это чтоб не убежала не заплативши! – пояснила старуха, скаля в улыбке беззубый рот. - Я женщина старая, догнать не смогу, так что сама понимаешь!
Кивнула, памятуя о милых шалостях. Пока бабулька плясала рядом, я успела осмотреть гостиную. Скромная, даже бедная обстановка: древние обои с какими-то цветочками, на полу – вылинявший, кое-где проеденный ковер, из мебели – диван, пара кресел, кофейный столик, шифоньер и советский телевизор на тумбочке. Забытые в кресле клубок и спицы, вышитые салфеточки, фотографии в рамках. Никаких трав, склянок с зельями и прочих магических прибамбасов в поле зрения не наблюдалось. От квартиры колдуньи, пусть и пенсионного возраста, волей-неволей ожидаешь большего.
- Не дворец, как видишь, но живем, - угадала мои мысли ведьма. - Ты не стесняйся, милая, садись. Я пока приготовлю всё.
Я послушно опустилась в кресло, не сводя глаз с суетящейся хозяйки. Бабушка – божий одуванчик, таким сразу уступают места в автобусах и пропускают вперед в очереди. Платочек на голове, кофта крупной вязки и цветастая юбка из лоскутков – точно с картинки сошла. Общее впечатление портили глаза – черные, цепкие, до невозможности хитрые, – и будто примерзшая к сухим губам ухмылочка.
Горка предметов на столе тем временем росла: колода карт, лист бумаги и ручка, подушечка с иголками, зеркало, кинжал с чеканной рукояткой, пучок остро пахнущих трав…
- Вот и все, пожалуй, - старуха чинно уселась в кресло, расправила юбку. - А теперь, девонька, расскажи-ка бабе Клаве, зачем ты к ней пожаловала?
- Если вы та, за кого себя выдаете, то должны знать это сами, - с вызовом ответила я.
- Знаю, милая, все знаю, - хихикнула колдунья. - И про ведьмака твоего знаю, и про любовь неудержимую, и про соперницу поганую, чтоб ей пусто, гадюке, было! Ничего от бабы Клавы не скроешь. Желанье твое заветное, пустое, глупое, тоже знаю... Вот только сказочку-то приятней из первых уст послушать, как считаешь?
Не обманула Крамолова, толковая бабуся. Только фиг я ей что расскажу, пусть обломается!
- Раз уж я плачу, то и условия диктовать мне, как считаете?
- Кто ж спорит, голуба моя, кто ж спорит? Не хочешь говорить, так не надо! – чересчур поспешно сказала старуха.
- Я рада, что мы поняли друг друга. А теперь, дорогая Клавдия… э-э-э…
- Можно просто баба Клава!
- Дорогая баба Клава, вы сможете мне помочь?
Ведунья вздохнула, извлекая из воздуха вставную челюсть, ловко приладила ее на место, причмокнула и только потом кивнула.
- Я-то могу, вот только понравится ли тебе жизнь такая?
Не обращая внимания на затопившую сердце радость, грустно улыбнулась:
- Какая? Не таскать продукты из супермаркета? - воровство среди магов идет по отдельной статье. – Людям помогать?
- Ага, и еще минутки считать да от анализов всю жизнь прятаться! – бабуля тактично умолчала о самом главном. - Только ничего не выйдет у тебя, зайка моя!
- П-почему? Вы же сами сказали…
- Знаю я, чего сказала! – рявкнула ведьма на притихшую меня. - Но ты ж как он хочешь быть, Светленькой, а я могу сделать только Темненькой! Как тебе такой вариант, лапушка? Запретов меньше, зато за каждую капельку глотки перегрызать придется. Это я, конечно, утрирую, но поверь: подпитка нужна постоянная, а с каждым днем аппетиты всё больше и больше становятся.