- Что ты ей рассказал? – спросил зав. терапией, не обращая внимания на детский лепет.
- Самую малость: человеку плохо, нужна палата, тихо и без свидетелей. Рано или поздно пришлось бы сделать это, нравится тебе или нет. А Лизка – наш человек, правда, Лизок?
- Я… я никому не скажу. Когда потребуется помощь, только позовите.
- Обязательно, Елизавета Григорьевна, - лучезарно улыбнулся Печорин, пряча от друга хитрые глаза, - позовем-с. Оформишь нашу красотулю… ммм… как сердечницу, допустим, себя – лечащим врачом, и шоколадно будет.
Наумова, покраснев еще больше, отправилась выполнять приказ.
- Не люблю я людей принуждать, - оправдывался Евгений, - но ради дела… Лизка легко поддается влиянию, да еще и тайно грезит о твоем покорном слуге. Не объяснять же ей, кто я есть на самом деле? Комбинация, достойная дядюшки Рейгана.
- А на человека тебе плевать.
- Почему же? – не обиделся стоматолог. - Просто я смотрю на вещи трезво: можно извлечь выгоду без потерь – извлекаю. Как Верка твоя поправится, доступно объясню Наумовой, что мы с ней не пара, и разойдемся, как в море корабли. Она неплохой человек, но вся проблема именно в ее человечности.
Вампиры, хоть живые, хоть мертвые, не могут быть вместе с людьми. Дело здесь даже не в гастрономических пристрастиях, постоянных искушениях и прочем, а в банальной физической несовместимости. Печорин как никто понимал, что приманивает неопытных женщин, однако не опускался до «неравных» романов даже ради имиджа. Привяжешься еще – отдирай потом, а душа у него на месте, что бы там не думали некоторые.
- Лизка обещала притащить раскладушку, раз боишься оставлять свою ненаглядную. Будет приходить время от времени, чтоб подозрений не возникло, и сможет в случае чего подежурить. Ты у нас всё-таки не каменный.
- Спасибо, - он уже перестал считать, сколько раз за последние дни употребил это слово, - с меня причитается.
- Фигня вопрос, - фыркнул вампир. - Ладно, меня боляльщики заждались с пломбами и кривыми прикусами. Хорошо тебе отдохнуть!
Остаток дня пролетел как в тумане. Воропаеву пришлось позвонить жене, соврать про внезапную командировку. Домой решил наведаться вечером, чтобы взять термос и кое-какие мелочи. Если его увидят в больнице, действительно начнутся расспросы вкупе с проблемами, но четверть часа погоды не сделает. Теперь у них есть Наумова.
Вера лежала без движения, лицо тихое, спокойное. Будто не ее, а кого-то совсем другого недавно терзала боль. Приступы стали для обоих привычными: она не так сильно вскрикивала, он действовал автоматически, не давая страху или панике взять вверх. Страх следовал за ним неотступно; не приступов как таковых, а вероятности, что именно этот может оказаться последним. Эта вероятность постоянно росла.
- Завтра всё станет известно. Завтра мы узнаем, что делать дальше, - Артемий повторял эти слова, точно молитву, не замечая, что говорит вслух.
Беспомощность – мерзкое чувство. Пусть внешне это не слишком заметно, но Вере хуже. Нынешнее состояние выматывает ее, выпивает досуха. Долго так продолжаться не может, кто-то обязательно уступит.
Цепочка с подвеской выбилась из-за ворота блузки. Вот она, причина всех бед, мерцает, будто ничего не произошло. Он машинально поправил украшение, задержав снежинку в пальцах. Взять бы и повернуть время вспять, сделать то, что должен был сделать. Судьба сыграла злую шутку: они разминулись всего на день. Знать бы еще, какая добрая душа сыграла роль благодетеля…
Тихий скрип двери. Елизавета. Смотрит на него со странным выражением, мнется.
- Я вам кофе принесла, - сообщила она. - Весь день тут сидите, не выходите.
Артемий кивком поблагодарил ее и взял кружку. Наумова присела на свободный стул.
- Всё настолько плохо? – кивок в сторону Соболевой.
- Ничего, если я не отвечу?
- Простите, - Лиза ковыряла линолеум носком туфли. - Я могу подежурить, если хотите…
- За предложение спасибо, но не надо. Ступайте домой, Лизавета Григорьевна, поздно уже, - он поставил кружку на тумбочку.
Наумова приспособила туда же пакет.
- Бутерброды, - тихо пояснила она. - Вы себя голодом уморите.
Вера неожиданно вздрогнула, изогнулась, закричала пронзительно. Воропаев удерживал ее на кровати, шепча врезавшиеся в память слова.
- Всё хорошо, всё хорошо, не кричи…
Вскоре лицо девушки перестало подергиваться, морщинки боли разгладились.
- И ч-часто ее так? – белая как мел Лизавета испуганно взирала на неподвижную Соболеву.
- Довольно часто. Идите, Наумова, спасибо за кофе.
Она лишь невнятно пробормотала что-то вместо прощания и закрыла за собой дверь.
«Поездка домой, судя по всему, отменяется, - Артемий вернул на место сбившуюся подушку, погладил девушку по прохладной щеке. - Завтра, завтра мы узнаем, что делать дальше…»
Глава двадцать первая
Десять лет в один день
Человеческие действия и поступки стоит оценивать не с точки зрения материальной выгоды, а с точки зрения времени, которое они пожирают.
NN.
- Доброе утро, страна!
Артемий вздрогнул и проснулся. Перед ним стоял свежий, как огурчик, Печорин с папкой для бумаг в руках. В таких папках следователи обычно хранят уголовные дела. Имелась даже надпись: «Дело №» и прочерк.
- Добрее видали. Что там у тебя?
- Результат экспертизы, - вампир с сомнением взглянул на Воропаева. - Так послушаешь или кофейку налить? Видок у тебя еще тот…
Окончательно проснувшийся Артемий взял документы и просмотрел их, мрачнея с каждым новым словом. Состав образца расписали по пунктам: синильная кислота, мышьяк, углекислота с какими-то дикими примесями, канцерогены, этиловый спирт, частицы вулканического и соснового пепла, волокна растительного и животного происхождения, не поддающиеся идентификации... В графе «составляющие» стояла приписка синей пастой: «Предполагается присутствие плазмы крови неизвестного животного».
- Отпечатки пальцев прогнали по базе данных, - пояснил вампир. - Штучку брали семь человек: Соболева, Малышев, ты, я и трое неизвестных. Никто из них к ответственности не привлекался, наше дело зашло в тупик.
- Кто-то из местных. Знать бы, кто…
- Машка? – предположил Евгений. Он считал это очевидным.
- Она как раз-таки и не при чем. Крамолова не выходила из кабинета во время отсутствия Веры, - голова побаливала после бессонной ночи, мешая думать. - Хотя и вправду не факт.
- Эдвард говорил про такси. Может, стоит плясать оттуда?
- На каком основании? Ментов привлечь для полного счастья? – поморщился Артемий. - Представь на минутку, что мы приходим и подаем заявление: так, мол, и так, отравили, состав яда прилагается, узнайте кто. Предположениями делиться?
- Ладно, не злись, я сдуру ляпнул, - блуждающий по палате взгляд стоматолога остановился на тумбочке. - О, бутербродики! Лизка заходила?
Воропаев кивнул, проверяя состояние Веры. Девушка по-прежнему не реагировала на внешнее раздражение, а дышать будто перестала совсем. Подсчитал пульс: число ударов аналогично вчерашнему, изменений ритма не произошло – он понял это безо всяких приборов. Но что-то всё равно поменялось…
- Слушай, какая-то она не такая, - поделился мыслью Печорин. - В чем прикол?
Щеки запали, под глазами не синева даже – чернота, морщинки на лбу и у рта… Морщинки?!
- Да она старше тебя выглядит, моей ровесницей! За одну ночь постарела?
Последний фрагмент паззла встал на место. Вот почему бессильна магия! Верно составленная отрава на синильной кислоте и крови нежити в совокупности с откачкой Силы дает…
- Летаргис!
- Чего?
- Болезненное состояние, похожее на сон и характеризующееся неподвижностью, отсутствием реакций на внешние раздражители и резким снижением интенсивности всех внешних признаков жизни, - всё-таки знания не проешь и не пропьешь. - От обычной летаргии его отличают причина возникновения и тяжесть последствий.