- Живая! Девочка моя, родная, любимая, - бормотал Воропаев, привлекая девушку к себе, зарываясь губами в растрепанные светло-русые волосы. Его она, его! Здесь, с ним! Никому! Ни на шаг не отпустит! Непрошеные слезы текли и текли по щекам, тревожили не до конца зажившие порезы, но Воропаев не замечал этого. Он бы и потопа не заметил…
Вера молча плакала в его объятиях, уже не такая оцепенелая, и постепенно согревалась. Чувствуя, как она касается его подбородка, пытаясь отыскать губы, зав. терапией не выдержал и разрыдался по-настоящему: со всхлипами, уткнувшись лицом в острое Верино плечо. Он уже забыл, каково это - плакать… Слабая ладонь легла на спину, едва ощутимо погладила. На это нехитрое движение у нее ушли все оставшиеся силы, девушка вновь потеряла сознание.
Петрова, до этого, как и другие, притворявшаяся мебелью, подошла и без слов помогла ему уложить Веру.
- Я… мы заменим обморок сном, - тихо сказала Елена Михайловна, смаргивая слезинку, - Ей просто нужен отдых, и тебе тоже. Езжай домой да хорошенько выспись. Жень, сможешь отвезти?
- Разумеется, - Печорин кашлянул, прочищая горло, - хоть сейчас.
- Но кто-то должен остаться…
- Пациентке ничего не грозит, - вмешался Новёшенький. - Мы останемся, если можно. Проконтролируем, вы не волнуйтесь. Энциклопедический случай, феноменальный! Я непременно подам заявку…
- Только попробуйте, - пригрозил Воропаев. – Сами станете этим случаем!
- Но, позвольте… Хотя бы статью-у! – жалобно попросил старший сотрудник.
- Пожалуйста. Колонка некрологов вас устроит?
- Бессердечный человек…
- Всё, хорош буянить! – вмешался Печорин. – Он шутит, Леонид Илларионович, но лучше бы и вправду обойтись без шумихи. Пошли, друг Пиши-Читай.
Но Воропаев оставался до тех пор, пока Вера не заснула спокойно. Чтобы не привлекать внимания, – народ как раз поголовно спешил домой, коридоры битком, - перенесся сразу к машине. Не верится, что всё закончилось…
Бенедиктович молча довез его до дома, вышел следом.
- Я у вас переночую, лады?
Артемий кивнул. Сил ворочать языком просто-напросто не осталось.
Галина и Пашка с аппетитом ужинали и делились новостями, когда в дверь позвонили. Гадая, кого могло принести, женщина открыла. Ахнула, однако в квартиру пустила.
- Мать честная! Ты что, пьяный?!
- Трезвый, трезвый. Я спать!
- Галина Николаевна, у вас, случайно, выпить не найдется? – опустил глазки Печорин. – Случа-а-айно так?
Та машинально покачала головой. Спиртного дома не держали, только прошлогоднюю водку для растирания.
- Жаль, - искренне огорчился стоматолог. - Тогда я тоже спать. Пашка, привет!
- Здрасьте, дядь Жень, - отозвался из кухни мальчик. Он знал, что отец в командировке и потому не вышел. Мало ли что здесь понадобилось вампиру?
Артемий добрался до дивана и, не раздеваясь, рухнул на него, чтобы проспать без снов пять суток подряд. Печорин закрыл дверь гостиной, погасил свет, походил-походил и опустился на пол, прислоняясь спиной к креслу. В одиночку он спал исключительно сидя.
- Никанорыч! Эй, Никанорыч! Никанорыч, эй!
- Чего вам? – буркнул домовой, устав притворяться глухонемым.
- Самогоночки не нальешь?
- Еще чего! У меня нынче День Борьбы с Пьянством, с утра ни грамма! – гордо поведал Никанорыч. - Всё вчера выпил, чтоб не соблазняться.
- Что, совсем нету? – вздохнул вампир
- Совсем. Спите лучше.
- Попадешь к вам в дом – научишься жрать всякую гадость и быть трезвенником, - проворчал Евгений и укрылся сдернутым с кресла пледом.
Никанорыч выждал минут десять, прислушался и нежно погладил припасенную бутылочку. «Зачем делиться, если самому мало?» - справедливо рассудил он и откусил от длинного огурца.
***
За мной гнались. Мерзкая чешуйчатая тварь на кривых лапах дышала в спину, рыча и плюясь ядом. Бежать некуда: впереди тупик, коридор слишком узок, не имеет поворотов. Мгновение, и ядовитые клыки впиваются в тело. Я кричу и падаю замертво.
Сны сменяют друг друга. Котлован с высокими стенами, ни входа, ни выхода. Полчища вампиров – красноглазых, мертвенно-бледных, - выбираются из своих могил. На возвышенности стоит Крамолова в белом свадебном платье. Шлейф держат Гайдарев и Оксана в костюмах подружек невесты.
- Убейте ее! – кричит главврач, швыряя вниз шикарный букет.
Вампиры набрасываются на меня, однако не убивают сразу, а тащат к свежевырытой могиле. Надгробный камень гласит: «Соболева Вера Сергеевна. Покойся с миром!» Не хочу, не хочу я туда, слышите?! Пытаюсь звать на помощь, но в ответ лишь злобный визгливый смех.
- Пустите! Отпустите меня! Помогите, пожалуйста! Кто-нибудь! Хоть кто-нибудь…
Самая уродливая вампирша хватает за руку, сжимает до хруста костей и начинает бубнить:
- Вера, проснитесь! Проснитесь. Проснитесь. Это просто сон. Просто сон…
Оставь меня в покое! Пусти!..
Я с криком подскакиваю, меня тут же укладывают обратно. Перед глазами мелькают яркие мушки, пытаюсь отогнать их рукой. Оскаленная морда вампирши гнется во все стороны, как пластилиновая, и превращается в лицо молодой женщины, обычное человеческое лицо с карими глазами и кудрявыми каштановыми волосами. Кто она такая?
- Слышите меня?
- Да, - слово из двух букв рвет связки, горло точно забили землей.
- Хорошо. Сколько пальцев показываю?
Да не маши ты рукой, не могу сосчитать пальцы!
- Три? – спросила я наугад.
- На самом деле четыре, но уже прогресс, - похвалила кудрявая. - Это нормально. Какое-то время будут наблюдаться оглушённость, спутанное сознание, иногда бред или галлюцинации... Ой, зачем я это говорю?
Действительно, зачем? К горлу подступила тошнота, пришлось спешно закрывать глаза и подниматься повыше.
- Сейчас поставим капельницу, полегчает, - захлопотала кареглазая болтушка. – Лежите и постарайтесь расслабиться. Что-нибудь болит?
- Нет. Г-голова кружится…
- Сейчас-сейчас, всё уже готово… Жанна Вадимовна, осторожнее!
Жанна? Что-то знакомое. Я приоткрыла левый глаз.
- Привет, Вер, - улыбнулась та. - Руку не напрягай, хорошо?
- Ага.
Тянущее ощущение капельницы. Мою левую руку устроили поудобнее, чтобы не затекала и не двигалась. Медсестра присела на краешек кровати, потому что единственный стул заняла болтушка.
- Елизавета Григорьевна, ваш лечащий врач, - поспешила представиться незнакомка.
- Здравствуйте.
- Ух, и напугала ты нас всех, Соболева! – призналась Жанна. - Заходим в орди, а ты на полу, как мертвая. Не дышишь почти, нашатырь не помогает. Народ в шоке, чуть ли не уши тебе трет, кто-то предлагает реанимацию звать. В итоге позвали Воропаева, он на всех наорал, по углам разогнал и притащил тебя сюда…
Дальше я не слушала. Фамилия «Воропаев» отозвалась странным чувством где-то в животе, по телу пробежали мурашки.
- А где он?
- Кто? – не поняла медсестра. Похоже, я столкнула ее с накатанной лыжни. - Артемий Петрович? Так он в отпуске до первого, по семейным обстоятельствам. За двумя из ларца временно Полянская присматривает.
- Жанна Вадимовна, у вас много работы, а Вере Сергеевне нельзя волноваться и долго разговаривать, - упрекнула Елизавета. Строгая, как военная форма, она выглядела всего на пару лет старше меня, но Жанна сразу послушалась.
- Я к тебе еще забегу, не скучай! Ребята привет передают, просто их сюда не пускают, - она помахала рукой и умчалась.
- Вера Сергеевна…
- Просто Вера, - попросила я.
- Как скажете. Вера, сейчас мне требуется уйти, но через четверть часа заглянет кто-нибудь из медсестер и сменит капельницу. Вас не оставят одну надолго, по особому распоряжению, - сказала Елизавета Григорьевна в ответ на мой удивленный взгляд. - Если вдруг почувствуете себя плохо, нажмите кнопку вызова, вот она…
Телефон в кармане доктора запел: «Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть…» Терапевт приобрела помидорно-красный оттенок, но ответила: