- И чего ты вернулась? – спросила Анька, почесывая коленку. - Сидела б в Москве со своим Сашкой…
- Я тоже люблю тебя, сестренка, - прицельный поцелуй в макушку.
Она подпрыгнула зайчиком и лягнула меня голой пяткой.
- Фу-у, обслюнявила! Требую свои московские подарки! Кстати, где они?
- В чемодане. Или в сумке, не помню. Хотя-а не исключено, что и в пакете.
- Ты неисправима, - беззлобно отметила сестрица, - как в столице не потерялась – ума не приложу. Тебя же без навигатора из дома не выпустишь.
- А ты, значит, не потерялась бы? – спросила я, прищурившись. Что там Евгений говорил про максимализм?
- Неа. О, забыла совсем, - она хлопнула себя по лбу, - я тут тебе придумала применение: будешь мне справки выписывать и освобождения от физ-ры давать! Каково?
- Размечталась, - показав язык, пинком толкнула ее с кровати, - у меня печати нет, обзаведусь – сообщу. Возвращайтесь через годик-другой, гражданка Соболева!
- Вернусь, - пригрозила Анька. – Ох как вернусь.
Выпроводив нарушительницу спокойствия, я уткнулась лицом в подушку и провалилась в сон. Обыкновенный, совершенно не роковой сон, где я ловила пухлявых бегемотов с Анькиной пижамы и играла на кларнете. На поросшем мхом валуне сидели Толян и Евгений Бенедиктович в одинаковых голубых панамках и резались в «дурака» с теми бегемотами, которых я успела осалить.
***
Черный «Ниссан» летел по городу на предельно допустимой скорости... Нет, пожалуй, громкое слово «летел» по отношению конкретно к этому автомобилю было употреблено неверно, и дело тут вовсе не в соблюдении скоростного режима.
Однажды «Ниссан» действительно взлетел путем кропотливых физических расчетов и перекроенного должным образом заклинания левитации, но первый и последний его полет закончился... плачевно. Никто не пострадал, самый жестокий удар пришелся на днище машины и самолюбие ее владельца. Заставить любой автомобиль взлететь, на самом деле, не так уж и сложно, достаточно обладать природными данными, наглостью и творческой жилкой. Куда сложнее заставить его приземлиться.
Миновав светофор, «Ниссан» свернул на улицу Ленина, проехал еще сотню метров и вполз во двор недавно отстроенной девятиэтажки. Дома этого района растут, как грибы после дождя, а заселяются и того быстрее. Еще в июне новорожденная постройка стояла пустой и беззубой, а теперь принарядилась новыми стеклопакетами, веревками с мокрым бельем и чахлой геранью на подоконниках. Центр не знает недостатка в жильцах, на то он и Центр.
В промежутке меж двенадцатью и часом дня большинство дворов пустовали, их основные обитатели: детвора, молодые мамаши с колясками и вездесущие пенсионерки - отсиживались дома, пережидая зной. Солнце висело на небе с утра до позднего вечера, с энтузиазмом бывалого палача раскаляя всё, к чему имели доступ его лучи. Тяжелый знойный воздух впору было резать ножом да раскладывать по тарелкам, как творожную запеканку. Лето заканчивалось – оставался лишь жалкий недельный его огрызок – и потому играло по-крупному.
Выбравшийся из автомобиля субъект не обратил на пекло равным счетом никакого внимания. Покинув прохладный салон, он отыскал нужный подъезд (третий, если считать от магазина «Продукты») и прошествовал к двери. Наперерез ему кинулась лохматая, ошалевшая от духоты собачонка, вторая за утро. Вчера он насчитал восемь штук, но сегодня наверняка будет больше. Не утешает собачья статистика.
- А ну цыть! – цыкнул мужчина. – Тебе слово давали? Вот и молчи.
Собачонка поперхнулась собственным лаем. Ей только предстояло убедиться, что молчание – золото, а дедушка Крылов оборвал басню на самом интересном, коварно приступив к морали.
Квартира тринадцать находилась практически под звездами – этажом выше жила престарелая оперная певица с супругом. На правах старого друга он не стал утруждать себя звонком, просто нажал на дверную ручку и вошел. Прихожая два на два в духе ленивой эклектики застенчиво шепнула, что квартирка из разряда «конспиративных». И месяца не пройдет, как обитающий здесь товарищ вновь ее поменяет. Спрашивается, зачем? Любовь Печорина к конспирации не объяснялась словами, как количество смененных за три года квартир не исчислялось цифрами. Проще не умничать и показать на пальцах: один, два, много. Очень много.
Ориентируюсь на голоса, мужчина прошел в маленькую гостиную. Из мебели там были только обмотанные скотчем короба, пошловатый диван красной кожи и возлежавшая на диване в позе Данаи молоденькая вампирша по имени Инесса. Сам хозяин жилища стоял у незанавешенного окна, пил разбавленное вино и любовался видом на Новую площадь. Семейная идиллия.
Инесса приняла более благопристойную позу, оправила юбку и наморщила курносый нос. За те две недели, что маг был вынужден навещать ее, они успели надоесть друг другу до полусмерти. Встречи имели один и тот же сценарий: он приходил в обед и вечером, благо, работал в двух шагах отсюда; уворачивался от прыжка; говорил: «От ... слышу» (слово посерединке менялось в зависимости от оскорбления); проверял шкафы на наличие трупов; спрашивал, не нужно ли ей чего-нибудь; отвечал, что таких услуг не оказывает; играл с Несс партию в шахматы, неизменно выигрывал и уходил.
Печорин обернулся и радостно оскалился.
- Ну, здравствуй, друг Пиши-Читай!
- И тебе не сдохнуть, - отозвался «друг Пиши-Читай». Он был не в духе. - Дай угадаю: опять не с кем оставить дитятко?
- Несси, луна моя, - правильно понял вампир, - сходи-ка на балкон, посчитай красные «Жигули» с зелеными покрышками. Я тебя позову.
Девушка надула губы, становясь похожей на сердитую фарфоровую куколку.
- И снова здравствуйте? Стоит ему появиться, как меня сразу выставляют на балкон считать какие-то идиотские «Жигули»! Где тут логика?
Вампир пожал плечами. Не объяснять же Инессе, что оставлять ее рядом с друзьями – рисковое дело. Причина тут вовсе не в ревности, а в многократных покушениях на дружеские жизни. Впрочем, эти двое стоят друг друга, впору раздать им пластмассовые сабельки, а самому устроиться с попкорном. То, что квартира уцелела, уже событие.
- Хорошо, я уйду, - с поистине королевским достоинством уронила вампирша, - но, имейте в виду, в один прекрасный день я его все-таки прикончу.
- Чудесная, добрая, чуткая девушка, - развел руками хозяин жилища, когда за Несси закрылась дверь, - но стоит ей увидеть тебя, как она звереет. Загадка века.
- Угу, загадка, от слова «гадить». Давно кормил питомицу? А то слишком уж громко скрипит зубами. Вы бы проверились, вдруг глисты?
Эта, в сущности, невинная фраза переполнила тару вампирского терпения.
- Меня не было шестнадцать дней, и за какие-то несчастные шестнадцать дней она умудрилась выжрать весь холодильник! Весь! О, ненасытная! Да я б на эти запасы три месяца жил, а теперь...
- А теперь ты по новой садишься на диету, - спокойно посоветовали ему, - недельку-другую помучаешься и можешь вернуться в социум, всё остальное – детали. Только не ной.
- Много ты понимаешь, - пробурчал обиженный вампир. - Баллонами глушить томатный сок, уверяя себя, что это первая положительная – я ж свихнусь! Тоже мне, радость шизофреника.
- Ладно, недопонятый ты наш, время – деньги, а я вечно одалживаю. Расскажи лучше, как съездил. Был у него?
- Был.
- Говорил?
- Говорил, - эхом отозвался вампир, продолжая думать о томатном соке.
- Узнал, что он хотел?
- Узнал.
- Да не кивай ты, китайский болванчик! Говори толком.
- Все живы, все здоровы, передают привет и массу пожеланий.
- Печорин, я тебя убью! – не выдержал друг.
- Хе-хе, убей бобра – спаси дерево, - вампир ловко увернулся от брошенной подушки. - Уговорил, противный! Мне предложили сыграть в очередной пьеске, я отказался. Почитали мораль – я проникся и обещал исправиться. Конец истории.