Смогла улыбнуться не деланной улыбкой, такой привычной по прежним временам, только тогда, когда пройдя по периметру залы в первом туре, танцоры делали круг. Анна тогда встретилась взглядом с Андреем, прошедшим столь близко от нее в тот момент, что выправи она пальцы, сжимающие шлейф платья и кружево длинной фаты, могла бы коснуться его. Да и как она могла не улыбнуться, когда он так задорно подмигнул ей, тут же снова становясь серьезным, как и прежде, когда повернулся к своей партнерше?
— Vous etes espiègle, monsieur mon homme [696], - не могла не шепнуть Анна ему украдкой, когда завершили полонез, раскланявшись со своими партнерами и теми, кто шел в паре по соседству. И сердце несколько раз чаще стукнуло в груди, когда Андрей совсем по-особому взглянул на нее. Как тогда, в спальне флигеля, прощаясь и обещая блаженство через какое-то время. До наступления которого оставались считанные часы, судя по сумеркам, опускающимся за высокими окнами.
На удивление Андрея, державшегося рядом с женой во время всего вечера, Анна приняла лишь часть приглашений пройтись по паркету в туре танца. Отказывала с такой очаровательной улыбкой, что незадачливые кавалеры вовсе не чувствовали себя в чем-то обиженными или оскорбленными ее отказами в нарушение правил.
— Вы не желаете танцевать? — наконец спросил он, когда они в очередной раз раскланялись с теми, кто совершая круг по зале от одного кружка знакомых к другому, задержались на несколько минут у молодоженов и новоявленной belle-mere, принося поздравления. — Зная вашу склонность и ваш талант к ним, эдак вы мне странную славу подарите.
— Славу? — Анна удивленно взглянула него.
— Люди решат, что я уже выказал свой норов ревнивого супруга и запретил вам даже думать о танцах, — при этом Андрей так забавно нахмурил лоб, пытаясь придать себе недовольный вид, что Анна все же рассмеялась, несмотря на недовольный взгляд belle-mere такой открытой непосредственности. А потом он склонился к ней поближе и прошептал тихонько, едва ли не в ушко, вызывая в ней странную волну дрожи. — Ступай, моя милая. Не думай, что обязана быть при мне весь вечер. Не тягость мне, а преимущество в том, что свободен от обязанности на паркет выходить. По глазам вижу, что желаешь выйти в кадриль…
— А вы просто желаете пойти к мужчинам и обсудить побег Буонапарте с острова, признайтесь, — ответила ему, улыбаясь, Анна. Он улыбнулся ей в ответ, а после оба повернулись к очередным подошедшим к ним гостям, один из которых приблизился к их кружку с целью пригласить невесту на кадриль, которую готовились грянуть музыканты.
Блеск свечей, отраженный в зеркалах залы. Шелест платьев и стук каблуков по отменно начищенному паркету. Легкий ветерок, без труда проникающий через опущенные шторы и играющий в пышных перьях эспри и тюрбанов дам. Все было так привычно для Анны. И в тоже время было все по-иному нынче. При звуках экосеза, в котором ее повел Павлишин, ее верный рыцарь, необычно молчаливый сегодня вечером и неуклюжий по обыкновению, Анна вдруг вспомнила, как танцевала его здесь же, на Рождество 1811 года. Когда впервые вложила свои ладони в крепкие руки Андрея. И снова чуть-чуть загрустила, что никогда не доведется ей встать в пару с Андреем.
Она ошибалась. Спустя минуту после этой мысли, когда Павлишин отвел Анну к belle-mere, беседующей о чем-то с дамой в лазуревом берете с длинными белыми перьями, она поняла это. Когда Андрей, принявший руку Анны у Павла Родионовича, вдруг повел ее обратно — на паркет, где уже строились пары, чтобы начать дивный и плавный танец, к которому готовились приступить после короткой передышки музыканты.
— Андрей…, - только и смогла произнести Анна, успевшая заметить, как десятки глаз устремились на них, как склонились головы, чтобы обменяться шепотками украдкой. И как округлились глаза Алевтины Афанасьевны и ее собственной тетушки при таком явном пренебрежении правилами.
— Ты позволишь мне? Нарушить правила, — прошептал он, и Анна кивнула в ответ, не скрывая своей счастливой улыбки, вмиг воцарившейся на лице. О, она бы позволила ему все! И сама бы смело встала подле, как смело вышла сейчас в центр залы, отдала руку в плен его ладони и положила другую на его плечо.