Я взглянул на друга новыми глазами:
– У тебя нет Свободы Выбора?
– Нет, только Ответственность.
Он, казалось, согнулся под неведомой тяжестью:
– Безграничной Силе соответствует Непознаваемая ответственность, что создает рамки, выйти за которые самостоятельно (оставаясь неделимым целым) невозможно. Только деградировав частию Себя на элементы, появляется возможность, через уменьшенный потенциал, получить Свободу Выбора, ответственностью за которую становятся страдания самих элементов.
Глядя в мои расширившиеся от удивления и непонимания глаза, друг продолжил:
– Ветер переносит бархан по песчинке, сдвинуть его целиком потоку воздуха не под силу. После переноса совокупность песчинок будет иметь новую форму. Так же устроен механизм «ветра Познания», я, разделив себя на части (песчинки), в процессе самопознания обретаю новый вид.
– Ты не можешь поменять себя без меня? – прошептал я восторженно.
Друг кивнул головой, а я схватил рукой первый попавшийся камень и заорал:
– И не можешь сделать так? – после чего зашвырнул свой «снаряд» так далеко, как смог.
– Без эволюционной надобности, нет, – снова подтвердил Он.
– Но это же так просто, – в голове не укладывалась логика моего удивительного спутника.
– Куда приземлился камень? – спросил Он меня неожиданно.
– Ну, не знаю, где-то там, – я указал вдаль на облако пыли, поднятой моим «выстрелом».
– Там, куда упал камень, пряталась ящерица, ты убил ее, – спокойно заметил мой друг.
Я опешил, комок подкатил к горлу:
– Но я не знал.
– А я знаю каждое следствие и поэтому прохожу мимо, – Он неожиданно подмигнул мне: – Не переживай, там никого не было, но, совершая действие, ты не задумывался ни о чем, кроме импульса совершить его, я же лишен подобных импульсов, впрочем, мы уже обсудили это.
Мой товарищ посмотрел на меня, а затем скользнул взглядом поверх головы:
– Оглянись назад.
Я повернулся: мой мир несколько изменился, следы перестали петлять по округе в постоянном поиске, густые еловые заросли, в которых можно было прятаться, сменились фруктовыми рощами, солнце, имевшее до того бурый оттенок, просветлело, редкие лужицы, заполненные мутной, грязной водой, соединились в веселый, журчащий ручей, на его берегу у моих ног лежал тот самый камень с прекрасной, изумрудной ящерицей на нем.
Триумфатор
В слепящем блеске золотых пластин
Нагрудника парадного доспеха
Дитя фортуны, баловень успеха,
Ты всему миру отражаешься один.
Царствия Небесного, задрав голову вверх, не разглядеть, как и не докопаться до Ада киркой да лопатой. И то, и другое – лишь форма речи, суть же искомого внутри тебя, в прямом смысле слова, ибо первое есть Искра Божья, а второе – Эго, и в тебе, Человек, они давно поменяны местами: Искра запрятана поглубже, а Эго вознесено на пьедестал, но, неразлучные по замыслу и сотворению Божьему, оба аспекта всегда рядышком, согретые объятием и ободренные беседой. Да, и вот еще что, перед тем, как самым беззастенчивым образом подслушать их разговор, отметим, что речь пойдет о Совокупном Человеке, ведь и сами участники диалога Совокупные Сущности.
Искра Божья:
– Что, брат, ты ерзаешь на троне, принадлежащем мне по праву Творения его, смотри, протрешь шелками нежными обитые подушки и с подлокотников отлупишь позолоту.
Эго:
– Какой я брат тебе, когда ты мне слуга. Так захотел наш подопечный, его указом я на месте сим и не желаю слушать претензий чьих-то на престол.
Искра Божья:
– Что ж, правда есть в словах твоих, тот, кто рожден летать без крыл и светом озарять вселенскую округу, вдруг выбрал стать кротом и слепоту позвал себе в супруги. Но, призывая трон беречь, пекусь не о тебе и о подушках и даже не себя имею я ввиду. Наш подопечный «крот», одумавшись однажды, на что надежды не теряю я, вернется на положенное место ему и нас расставит в правильных углах.
Эго:
– Ты бредишь о Вознесенном-Возлюбившем, а мой кумир есть Вознесенный-Триумфатор, и нет во мне сомнений, чья возьмет.
Искра Божья:
– Быть может, их развеешь у меня, когда возьмешься объяснить уверенность свою и слабость подопечного к полетам.
Эго:
– Легко и с удовольствием, вот слушай. Наш подопечный не желает входить в мир Бога через узкий лаз аскезы, обряженным в дырявые одежды, пошитые отказам от стяжательства и славы, и даже крылья, что ему обещаны при этом, не прельщают, ведь крылья, хоть и прикроют наготу, поднимут в воздух, понесут над твердью, но сделаны из древесины, что, будучи Крестом, так мучит до момента Вознесенья. Что предлагаю я врученному моим заботам? Торжественное шествие сквозь арку, воздвигнутую в честь его величья, украшенную барельефами подвигов его и колоннадой как символом свершений.