– Привычка или незримая зависимость от общения с ними сами по себе делают тебя немощным. А если они еще и слабаки, то обязательно тянут в болото своей теории «почему так убого жить – норма». Таких называю утками. Плавают, жиреют и крякают, что все плохо или все уроды, а сами ничего не меняют ни в себе, ни вокруг.
Девчонкам понравились метафоры, и они захихикали.
– А чаще всего и то, и другое. И если бы…, то у них все было бы cool, – подхватил мысль Евлахич.
– Другая категория – злодеи, делающие из тебя зависимого слабака. Эти люди прикидываются хорошими. В их присутствии ты расслабляешься. Они к тебе снисходительны и почему-то готовы простить твое нытье, лень, глупость. Нам с такими комфортно, потому что не нужно меняться. Чаще всего создается иллюзия «все нормально». Только вот беда: кто-то из вашей тусы вырвется вперед. И не факт, что это будешь ты со своим болотом. И твоя личная крякалка заработает как заведенная, и ты невольно этого персонажа будешь тянуть обратно к себе, в болото. Трясина – жуткая штука. И так нет сил и реального понимания зависимости между твоим днищем и утками, так тут еще каждый рывок оттягивает тебя с большей силой, чем ты приложил.
– Так это усталость. От нее неплохо помогает алкоголь, – ехидно подметила девочка в зеленой юбочке.
– Помогает злость. Была знакомая, которую прямо-таки распирало от моего злого эго, когда сердился на кого-либо. На работника, водителя гребаного авто рядом, соседа, официанта с теплой водочкой. Она буквально перлась от количества эндорфинов, приливающих к ее лицу. Ее жарило! Она говорила, что нет более мощного потока энергии, чем разрушительная. Эта сука питалась моей слабостью к вспыльчивости, – эта часть монолога особенно понравилась девчатам, и они в голос засмеялись. – Она пошла лесом, как и ее теория про спонсоров. Речь не об этом. В чем она точно права, так именно во внутреннем потенциале атомной, нет, водородной бомбы, сидящей в каждом из нас. Кто-то может ее просто достать, кому-то приходится прикладывать усилия для ее извлечения. Но этот энергетический потенциал есть внутри каждого.
– Ты хочешь сказать: чтобы что-то делать – нужно быть злым? – встрял бугай, прозванный мной Ершом.
– Хочу сказать, что злость – это твой резерв на случай, если застрял. А созидание и так придет в твою лохматую жизнь.
До проходной общежития МосГУВ добрались на удивление быстро. Бауэру хотелось общения, как спасательного круга.
– У меня в блоке 0.7 текилы и килограмм лайма, – закинул удочку брюнет.
Студентов не нужно уговаривать. Это живые, не обремененные обязательствами свободные люди, полные желания жить. Возможность продолжить веселье произвело эффект фейерверка – студенты были счастливы. А вот Ерш Бауэра ненавидел. Его гениальный план напоить Акулу и притащить к себе в блок шел ко дну. Единственная возможность лишить себя онанизма в этот вечер и стать полноценным членом общества растворялась прямо на глазах.
– Наверно, в другой раз, – ответил Ерш на мое предложение, пытаясь приобнять Акулу. Та убрала его руку.
– В другой раз так в другой раз! А остальные – милости просим в корпус «Г», блок №801! – не менжуясь, перехватил внимание Евлахич.
Евлахов – студент-вокалист, признавший в Бауэре товарища у бара, – был прелюбопытнейшим персонажем, наделенным талантом влезать в души всех и каждого. Его умение разбалтывать и убалтывать ходило легендами по общежитию и создавало ореол одновременно опасности и притягательности вокруг этого неординарного человека. По нему сохли первокурсницы и чахли в воспоминаниях однокурсницы, апробированные и затем забытые этим тасманским сексуальным дьяволом, стоило ему запеть на очередном университетском празднике.
Этот Фрэнк Синатра очаровывал с первых нот скучающие по кумирам одинокие сердечки, создавая для них новый эталон идеального любовника. Неугомонный нрав и желание побеждать давали множество новых знакомств и, как следствие, поклонниц, уже образовавших небольшой легион. Думается, у этих девочек будущих первенцев будут звать непременно Андрюшками, как и их кумира Андрея Евлахова. Называя свое чадо именами полюбившихся или понравившихся людей, барышни получают иллюзию, что и их дитя будет жить такой же полной жизнью, как и их кумир. Только они не знают одной, очень важной детали: такая ненасытность – признак большого черного пятна внутри, которое хочется как можно усерднее закрасить, но оно отчего-то снова проявляется, и приходится, изнашиваясь, снова красить будни. Это круговая порука, иногда рай, иногда ад. Думается, по этой причине мы с ним так быстро нашли общий язык.