Кстати, прежде, чем попасть в госпиталь, Олег почти полдня пролежал в своем шалаше, наспех перевязанный разорванным маскхалатом. Медицинских средств нам до сего дня не выдано. Медиков на позиции никто не видел.
Таковы приключения второй, большой «казачьей» группы.
В нашей, малой, группе потери менее существенны. Поморозил ноги Юрка З. из Питера. В середине недели его отправили с сербом-попутчиком в казарму.
Юркины помороженные ступни и отсутствие на складе теплой обуви – вещи, понятно, тесно связанные.
Впрочем, что там чьи-то мороженые ноги! Всю неделю мы таскались по горным склонам. Сменили пять ночевок. Смысл всех этих хождений нам непонятен. Рейд – не рейд, разведка – не разведка. Зато возможностей нарваться на мину, засаду, пулю снайпера было сколько угодно. Однако, приказы, как известно, ни в одной армии обсуждать не принято.
Бытовая, совсем не героическая деталь нашего недавнего «выхода в горы»: все семь дней провели мы на снегу, на земле, без костров, без палаток, без спальных мешков. Удивительно, никто не простудился, не закашлял, не засопливел. Верно замечено, что на войне у человека мобилизуются глубинные, до того неизведанные ресурсы воли и здоровья.
Засели в памяти детали самой первой ночи «в горах». Тогда мы оказались в местности, где снега было по колено, а то и по пояс, а из растительности лишь чахлые, почти как у нас в тундре, карликовые елочки. Услышали команду сербских командиров «ночлег – здесь!». Здесь – так здесь. Добрый час рубили штык-ножами волокнистые пахучие стволики. Сложили из них что-то вроде лежака. Поначалу лежак показался очень привлекательным: пышный, высотой чуть ли не в человеческий рост.
Легли втроем и…мягко опустились почти на тот же самый снег. Придавленная нашими телами душистая перина моментально утрамбовалась в хилую подстилку почти «простынной» толщины. Тем не менее, едва легли, моментально уснули. Сказались дневные перегрузки и опьянение горным воздухом.
Проснулся минут через сорок: казалось, будто подо мной подвижный, но совершенно ледяной осьминог, чьи щупальца проникают не только через всю нанизанную одежду, но и через кожу, и начинают «морозить» легкие, почки и всю прочую «требуху».
Поднялся. Сначала приседал, потом ходил. Вскоре холод поднял и моих соседей. Пошутили, импровизируя на тему сказочного сюжета про «принцессу на горошине».
Когда рассвело, посмотрели друг на друга и… захохотали. Настолько необычно выглядели: осунувшиеся физиономии, резко обозначившиеся скулы, глубоко запавшие глаза. «Чисто Бухенвальд», – не очень удачно кто-то сострил по этому поводу.
Прочие из восьми ночей последней вылазки коротали на горных склонах, откуда снег сошел и которые уже успели подсохнуть. Правда, подсохнуть – не значит прогреться. Спать укладывались на боку, подстелив тонкое одеяло (одеялами снабдили сербы), примостив подсумок с автоматными рожками куда-то в район почек, чтобы не так тянуло от земли. Спали крепко.
Вот она, еще одна иллюстрация на тему войны и неограниченных человеческих ресурсов.
Действительно, ресурсы эти неограниченны. Убеждаться в этом приходится почти каждодневно. Тем не менее, вроде как машинально, суетливо и стыдливо уже не раз вспоминалось про собственный ещё лет пять назад приобретённый… радикулит. Вспомнилось, разумеется, в связи с ночевками на голой земле, в связи с лежками на привалах на снегу, в связи с вечно сырой нашей одеждой и обувью. И ведь, слава Богу, не согнуло, не скрючило.