- Будет не так просто справиться с толпой, твой народ ненавидит римлян, да и вряд ли поверит моим словам.
- Мои ученики помогут тебе. Трое из них, самые преданные – Иаков, Иоанн и Павел – знают о нашем с тобой соглашении. А еще я заручился поддержкой лидера повстанцев Вараввы.
- Как же тебе это удалось? Варавва подстрекает народ против римлян и лично перегрыз бы мне горло, будь у него такая возможность.
- Да, игемон, это так, но первосвященников Варавва ненавидит не меньше, чем римлян. Я убедил его в том, что без продажных саддукеев ему будет проще поднять бунт против римлян. Так что советую тебе, игемон, после того, как Варавва поможет свергнуть Каиафу, избавиться от него. Я хорошо знаю этого человека и уверен, что Варавва не успокоится, пока не изгонит римлян с Иудейской земли.
- Спасибо за совет. И все же ты так и не ответил на вопрос. Зачем ты помогаешь мне?
- Я хочу, чтобы мои учения стали официальной религией в Иудее. Поэтому и иду на сделку с тобой, прокуратор.
Пилат удивленно посмотрел на собеседника. Казалось, он никак не ожидал такого ответа.
- Ты понимаешь, о чем просишь? Не в моих силах навязать иудеям новую веру, ты не хуже меня знаешь, что они никогда не откажутся от учений Моисея даже под страхом смерти.
- Прекрасно понимаю, игемон, поэтому и не прошу тебя этого делать. Прошу лишь не мешать моим ученикам и по мере сил помогать им, конечно же, тайно. А что касается заповедей Моисея, то мои учения не идут с ними в разрез. Я чту Тору и лишь призываю сделать законы понятными для простых людей и отказаться от храмового почитания нашего Господа.
- Я считаю, что это пустое дело, но, в конце концов, вера твоего народа меня не касается. Можете верить во что угодно, лишь бы чтили Великого Кесаря и уважали Римский закон! – Пилат произнес «Великого Кесаря» и «Римский закон» так громко, что его слова эхом разнеслись по залу.
- Хорошо, – продолжил он, – что ты собираешься предпринять, чтобы у меня был повод арестовать тебя?
- Тебе, игемон, лучше знать за какое преступление можно приговорить человека к смерти. Главное, чтобы инициатива моего ареста исходила от первосвященников. И еще это должно быть обвинение в каком-нибудь политическом, а не религиозном преступлении, иначе меня насмерть побьют камнями, а это не входит в мои планы.
- Хорошо, что дальше?
- К празднику Песах в Иерусалим съехались десятки тысяч паломников, среди них немало моих последователей. После казни они поднимут народ против синедриона, тебе останется лишь поддержать их. Среди моих учеников есть один человек, падкий до денег. Твоим людям нужно встретиться с ним и предложить награду за мою голову. Но главную роль в этом подкупе должны играть первосвященники, как ты понимаешь.
- Плохо же ты обучаешь своих учеников, раз они готовы так легко предать тебя.
- Они всего лишь люди, игемон. Не стоит их винить за слабости, перед которыми мало кто из живущих на земле способен устоять. Пускай твои люди найдут бывшего рыбака из Галиля по имени Петр. Завтра днем он будет проповедовать на рыночной площади. Они должны предложить ему деньги за информацию о моем местонахождении. Петр согласится, я гарантирую.
Прокуратор вновь пристально посмотрел на Йешу. Что-то волновало Пилата. Выдержав долгую паузу, он спросил:
- Я слышал, иудей, что ты излечиваешь тяжелобольных, превращаешь воду в вино и умеешь ходить по воде? Говорят, пару дней назад в Иерихоне ты вернул одному слепому зрение, и этому было много свидетелей.
- Игемон, – ласково, словно ребенку, ответил Йешу, – ты человек разумный и должен понимать, что любое чудо – это хорошо спланированный обман. Убогий слепец из Иерихона – мой верный ученик, который, несколько дней изображая слепого, побирался по городу, привлекая к себе внимание как можно большего числа людей. И, конечно же, когда я вошел в Иерихон и на глазах у толпы вернул зрение этому несчастному, слухи о моих чудотворных способностях разнеслись по Израилю, словно пыльца пчелами. Люди всегда готовы верить в чудеса, и для этого им нужно показать совсем немного, остальное они додумают сами. Тогда даже небольшой плот, привязанный к рыбацкой лодке, будет незаметен. А аккуратно подменить одну бочку на другую – это уж совсем несложно.
- Так значит, ученики помогают тебе творить эти, так называемые, чудеса? А ты не боишься, что в один прекрасный момент они предадут тебя? Ведь готов тебя выдать за деньги этот твой Петр.
- Нет, игемон, я не боюсь предательства. Поверь, лишь в одном случае ученики могут предать меня, когда я сам этого захочу. – Лицо Йешу при этом выразило лукавство.
- Не пойму, как тебе все же удалось убедить стольких людей в том, что ты и есть мессия, которого они так долго ждали?
- У меня есть свои секреты, открывать их тебе сейчас я не считаю нужным, скажу лишь одно: я проделал большую работу, чтобы народ поверил в меня.
- Я думаю, что ты сумасшедший, – сказал Пилат и очень серьезно посмотрел на Йешу. – Учти, если подведешь меня, я лично прослежу, чтобы твоя голова как можно скорее слетела с плеч.
- Не беспокойся, прокуратор, все будет в точности так, как мы запланировали. Когда меня привяжут к столбу, я притворюсь мертвым. Мое тело должны положить в гробницу, вход которой будут охранять твои люди. Глубокой ночью они выпустят меня, и я укроюсь недалеко от города, в надежном месте. Вскоре мои ученики начнут распускать слухи, будто видели меня воскресшим. Для убедительности я несколько раз появлюсь в окрестностях Иерусалима.
- А если тебя схватят? Если это случится, тень подозрения падет на меня, что, как ты понимаешь, мне абсолютно ни к чему.
- Я продумал все до мелочей. Никто не посмеет даже приблизиться к духу казненного на глазах у всех человека. Но даже если что-то пойдет не так, я унесу в могилу наш с тобой секрет. У тебя нет оснований не доверять мне, игемон, ведь в успехе дела я заинтересован не меньше, чем ты.
Прокуратор вновь пристально посмотрел на собеседника, как мог делать только он. Казалось, Пилат видел его насквозь и сейчас пытался прочитать в глазах Йешу его истинные намерения.
- Попробуешь вино, иудей? – вдруг предложил прокуратор. – Клянусь пиром двенадцати богов, лучше этого «Фалерно» не найти во всем свете.
- Благодарю тебя, игемон, как-нибудь в другой раз.
- Ну что ж, дело твое, – Понтий Пилат поднял свой бокал. – Да здравствует великий Кесарь!
- Мне пора, – ответил Йешу, – не стоит искушать судьбу. Прошу тебя, игемон, сегодня же начать подготовку к завтрашнему дню.
Пилат молча кивнул, и Йешу, поднявшись с лежанки, торопливо вышел из зала.
Пилат сделал еще несколько глотков вина, а затем, поставив бокал на стол, громко позвал:
- Подойди ко мне, Марк.
В зал вошел высокого роста широкоплечий мужчина в длинном сером плаще.
- Как думаешь, Марк, – обратился к нему Пилат, – можно ли доверять этому иудею? Не шпион ли он синедриона?
- Нет, игемон, это исключено! – по-армейски четко выдал Марк. – Я думаю, он один из шарлатанов-проповедников, коих полно в Иерусалиме. В любом случае, идя на сделку с ним, игемон, мы ничего не теряем. Если ему удастся опорочить синедрион – хорошо, если нет – о его связи с нами не узнает ни одна живая душа, я об этом уже позаботился.
Понтий Пилат поднялся с лежанки и, заложив руки за спину, начал медленно и задумчиво прохаживаться по залу. Это был невысокий, хорошо сложенный мужчина, и даже почтенный возраст не мог затмить недюжинной силы и гордости, которые чувствовались в его тяжелой поступи и высоко поднятой голове.
- И все же я переживаю, – продолжил Пилат, – что этот новоявленный мессия может обвести нас вокруг пальца. Нет, я, конечно же, все продумал и, как следует, подстраховался от возможных неприятностей. Но какое-то смутное предчувствие не дает мне покоя в последнее время.
- Игемон, у тебя нет ни малейших причин для беспокойства. Этот Йешу сам отдает себя в наши руки, и мы в любой момент можем избавиться от него, если почувствуем, что он неискренен с нами. И все же я не вижу причин не доверять ему.