- Он сказал, что трое его учеников знают о нашей договоренности. И еще этот разбойник Варавва... Что если они проболтаются кому-нибудь?
- Если он подведет нас, его ученики проживут недолго. То же касается и Вараввы. Среди учеников этого Йешу – мой человек, Павел. Солдаты контролируют все выезды из города – даже муха без твоего ведома, игемон, не покинет Иерусалим. Да и мало ли что может произойти с человеком в Иерусалиме? На улицах полно разбойников, которые запросто могут ограбить или даже убить запоздалого путника. – Марк лукаво улыбнулся.
- Ты прав, Марк, это, действительно, может произойти с ними в этом проклятом городе. Признаться, я бы вспахал всю Иудею и засадил ее виноградом, ни на что другое она не годится. Провинция, доставшаяся мне от Грата, не перестает терзать меня своей жарой и варварской дикостью жителей. – Прокуратор подошел к окну и с тоской посмотрел на бледнеющий в вечернем небе диск луны.
- Хорошо, – сказал Пилат. – Нужно усилить слежку за этим пророком и его учениками и еще сказать Гармизию, чтобы подготовил все документы.
- Слушаюсь, игемон. Разрешите исполнять?
- Да, Марк, приступай. И попроси Еишу зайти ко мне, у меня опять невыносимо разболелась голова.
Марк вышел из зала и скрылся в мрачном лабиринте дворца.
Стремительно опускавшаяся вечерняя мгла и неожиданно поднявшийся ветер нарастали, отчего становилось невыносимо зябко. Когда Йешу вышел из дворца, сидевшие в кустах быстро зашептались:
- Если напасть на него здесь, он может закричать и на крик сбежится стража.
- Если мы не нападем на него сейчас, то уже никогда не нападем.
- Ты уверен, что у него есть деньги?
- Говорю тебе, его называют Иудейским царем. Как думаешь, есть ли у царя деньги?
- Должны быть.
- Тогда пошли за ним.
Они старались бежать неслышно, чтобы не выдать своего присутствия, но тот, за кем они гнались, как будто почувствовал, что его преследуют, и резко обернулся. Йешу увидел, что к нему, уже не боясь быть услышанными, бежали двое людей с капюшонами на головах. Когда между ним и нападавшими оставалось метра четыре, Йешу, выйдя из ступора, повернулся и начал убегать. Видимо он не хотел привлекать внимание, опасаясь быть увиденным у дворца прокуратора, поэтому не звал на помощь, но все же несколько раз непроизвольно вскрикнул. Непонятно откуда выбежали пятеро римских солдат. Они появились настолько неожиданно, что Дисмас и Гестос не успели ничего понять. Их скрутили и повалили на землю. Прежде чем потерять сознание, Гестос почувствовал, как его ударили по голове чем-то тяжелым.
Он очнулся уже в подвале. Вокруг были обшарпанные серые стены и грязь. На полу лежали кучи соломы, заменявшие постель. В маленькое окошко, расположенное под самым потолком, просачивался холодный лучик лунного света, отчего обстановка в камере становилась еще мрачнее.
Гестос огляделся по сторонам и увидел Дисмаса. Тот лежал в дальнем углу, свернувшись калачиком на ворохе соломы, и шумно сопел. Гестоса невыносимо тошнило, у него болела голова и ломило все тело. Казалось, еще немного и содержимое его желудка окажется на каменном полу темницы. По онемевшим ногам и правой руке Гестос понял, что пролежал в неудобном положении очень долго. Он попытался встать на ноги, но сделать это не удалось. Гестос перевернулся на спину и, закрыв глаза, быстро провалился в сон.
Гестосу снился Иерусалим с его улицами и храмом. Он сам стоял на рыночной площади в белых одеждах и о чем-то громко рассказывал собравшимся вокруг людям. Некоторые из них улыбались и одобрительно кивали, другие – напротив, плевались и отворачивались, не желая слушать его речь. Из толпы выбежал босоногий мальчуган и, смеясь, кинул к ногам Гестоса пальмовую ветвь. Когда Гестос протянул к ней руку, чтобы поднять, то увидел, что вместо ветки на пыльной дороге лежит дохлая крыса. Неожиданно все люди, окружавшие Гестоса, начали превращаться в крыс. Через несколько секунд вся площадь была усеяна мохнатыми грызунами. Они пищали, шуршали и били по земле своими лысыми хвостами. Вдруг крысы одновременно уставились на Гестоса своими крохотными злобными глазками, а затем побежали к нему. От ужаса Гестос не мог пошевелиться, он стоял, как вкопанный, в ожидании ужасной смерти. Он почувствовал, как крысы кусают его ноги и шею, как один из грызунов залез к нему в рот и пытается протиснуться в горло.
Гестос проснулся в холодном поту. Задыхаясь и откашливаясь, он сел и облокотился спиной о каменную стену. Несколько минут Гестос просидел так, тяжело дыша, не в силах оправиться от увиденного во сне кошмара. Немного отдышавшись, он посмотрел в сторону, где лежал Дисмас. Тот по-прежнему безмятежно спал, громко посапывая.
В решетчатом оконце напротив Гестоса продолжала светить луна. Не в силах уснуть, он задумался о том, что когда-то выбрал на жизненном распутье не ту дорогу. Он вспомнил детство, отчий дом, где прожил, как теперь казалось, лучшие годы жизни, сад, в котором любил гулять, слушая чудные песни птиц. Каждый год, накануне праздника Песах, Гестос бегал по их большому дому и искал кусочки хлеба, припрятанные отцом, и за каждый найденный получал от него по монетке. Так отец с раннего детства приучал Гестоса зарабатывать самостоятельно. Вообще дни опресноков всегда проходили в их доме очень весело и шумно. После синагоги, собираясь на седер всей семьей за большим столом, они вместе читали молитвы и пели псалмы. В этот день в их дом всегда приходило много гостей. Каждый раз на праздник отец приглашал пятерых самых бедных соседей с их семьями. Стол был заставлен лучшей в доме посудой. В центре стояло большое серебряное блюдо, на котором в строгом порядке лежали маца, хрен, базилик, мелко натертая горькая трава и харосет – смесь из тертых яблок, фиников, орехов и вина. Все продукты ели тоже в строгом порядке. Харосет была очень похожа на глину, и Гестос с большой неохотой ел ее. Не любил он и зелень, которую, и без того горькую, непременно нужно было макать в соленую воду, от чего во рту появлялся неприятный горько-соленый вкус. И хотя на блюде непременно лежал большой кусок жареной баранины, вареные куриные яйца и овощи – есть их не разрешалось. Гестос никак не мог дождаться, когда принесут куриный суп с клецками и запеченное мясо. Однажды он попробовал стянуть со стола яйцо и получил от отца такой подзатыльник, что больше никогда в жизни не пытался этого повторить. Иногда отец наливал Гестосу вина, отчего тот вскоре засыпал, и отец уносил его из-за стола.
Гестос, а тогда еще Иоанн, родился в обеспеченной семье. Его отцом был крупный в Яффе торговец, которому принадлежало пять лавок и два больших пастбища, где он разрешал местным скотоводам пасти за деньги своих овец. Захария, так звали отца, был человеком добрым и справедливым. Не было дня, чтобы он не помог кому-нибудь из соседей. То заболел ребенок у бедняка Симона, то украли последнюю овцу у пастуха Иисуса. Всем им Захария помогал, ничего не требуя взамен, за это отца Гестоса очень уважали и гордились знакомством с ним. Хорошая репутация положительно сказывалась и на бизнесе, так что богател Захария стремительно. Когда Гестос подрос, и ему необходимо было получать образование, Захария нанял сыну лучших учителей, а потом и вовсе отправил учиться в Иерусалим. Захария надеялся, что Гестос, получив лучшее образование в Иудее, станет для него незаменимым помощником, а после его смерти продолжит вести дела самостоятельно. Но планам Захарии не суждено было сбыться. Покинув семью, Гестос не проявил должного усердия в изучении наук. Зато не на шутку увлекся азартными играми, сикерой1 и распутными женщинами. Все деньги, что посылал ему отец на пропитание и оплату обучения, он тратил на проституток, пропивал или проигрывал в кости и карты. Разумеется, по истечении восьми лет, когда срок обучения подошел к концу, Гестос не посмел возвращаться домой. Поскольку денег отец больше не присылал, а отказаться от привычного образа жизни Гестос был уже не в силах, он решил выкручиваться самостоятельно. Будучи завсегдатаем практически всех злачных мест в Иерусалиме, Гестос обзавелся большим количеством знакомых. Заведения эти были скрыты от глаз правительства и непосвященных людей, а собирались там, в основном, мошенники и воры. С одним из таких, по прозвищу Дисмас, он очень сдружился. Решив, что устроиться на достойную работу в Иерусалиме вряд ли получится, Гестос предложил Дисмасу свою помощь в его ремесле.