Жена его была довольно полной и очень пожилой. Говорила она много, но спокойно, ненавязчиво – о своем муже, внуках, а больше – о болезнях и врачах. Она сама задавала себе вопросы и сама тут же на них пространно отвечала. Она напоминала старенький отечественный радиоприемник, работающий только на одной волне. Он никому не мешал, создавал фон, заполнял паузы, а Афанасий Петрович Морошко к тому же умел делать его потише или погромче. Жена Морошко была настолько непримечательна, что Аня даже не запомнила ее имени. А может, никто его и не называл?
Другое дело внучата Афанасия Петровича. Их было трое. Старший внук Митя, мальчик лет тринадцати, был уже знаменит. Дедушка увековечил его в фонтанной скульптуре писающего мальчика напротив здания оргкомитета чемпионата мира по хоккею, в котором наша сборная как раз и предстала таким вот мальчиком для битья. Девочка Даша была еще младше и напоминала хвостиками, огромными бантами и удивленными глазами первоклассницу первого сентября. Младше же всех был рыженький Гоша. Даша и Митя были родными и очень походили друг на друга, Гоша был для них двоюродным, и это было заметно. У него был нос картошкой, если можно так сказать о маленьком детском носике, плутоватые глазенки и, что удивительно, большие для худенького тела ладони. Аня не обратила бы на эту особенность малыша внимание, если бы не Афанасий Петрович.
– Вот руки будущего ваятеля! – гордо поднял он ручонку внука, как рефери победившему боксеру. – Такими ручищами лепить только что-то могучее, монументальное, как статуя Свободы или Христос над Рио! Вот в эти руки я передам свое искусство, свое драгоценное наследство.
При упоминании о наследстве все как-то смутились, и возникла бы неловкая пауза, если бы не жена Морошко, которая стала что-то неинтересно, но негромко рассказывать.
– Дедушка, дедушка, – послышался снизу громкий шепот.
Гоша дергал Афанасия Петровича за штанину.
– Ну, что тебе, Георгий? – спросил дед строго, словно он говорил про чьи-то другие руки, а не про эти, теребящие его брючину.
– Что ты мне хочешь передать? Что?
– Не приставай, Георгий, – Морошко отстранил внука. – Еще время не пришло. Я еще поработаю, поживу!
Скульптор глубоко вдохнул, наполнил грудь загородным воздухом и задрал голову вверх.
– И вот, бессмертные на время мы к лику сосен причтены и от болей, и эпидемий, и смерти освобождены, – процитировал он, глядя на подкопченную сосну с наплавленной пожаром смолой. – Мы еще полепим, мы еще поваяем…
– Мы еще повоняем, дедушка? – переспросил Гоша.
– Ты еще здесь?! – Морошко даже испугался, видимо, вспомнив, кто порой говорит устами младенцев. – Нечего тебе здесь! Не приставай! Иди побегай по травке, пособирай камешки, палочки.
Мачеха Тамара вдруг вышла вперед и захлопала в ладоши.
– Дети! Давайте играть в игры! – задорным голосом предложила она. – Есть множество забавных игр. Я в детстве очень любила играть в штандер. Давайте сыграем в штандер!.. Только нужен мячик. Но есть прекрасные игры и без мячика. Ну-ка, бегите за мной!
Мачеха Тамара весело побежала по зеленой травке, высоко вынося вверх колени. Дети нехотя пошли за ней.
– Есть еще одна интересная игра… не помню, как называется, – сказала Тамара, выстраивая детей на дорожке. – Я поворачиваюсь спиной к вам и даю каждому задание. Кто получил задание, тот движется ко мне. Но самое интересное, дети, что двигаться надо не просто так. Вот это «крокодил», – мачеха приняла упор лежа, потом стала прыгать и вертеться, – это «вертушка», «великан», «лилипутики», «лягушки»… Всем понятно? Сейчас я повернусь спиной. Так… Гоше два «великана»!
– А у вас спина белая, – задумчиво проговорил маленький Гоша.
– Разве только спина? – рассмеялась Тамара.
– Не только, – согласился тринадцатилетний Митя, взгляд которого был направлен немного пониже.
– Гоша, тебе два «великана», – в голосе мачехи Тамары послышались первые нотки раздражения. – Что же ты стоишь?
– А в чем смысл этой игры? – спросил старший Митя.
– Как в чем? Ни в чем, – пожала белыми плечами Тамара.
– Какая цель у миссии? – сформулировал Митя вопрос по-другому.
– Кто побеждает? – догадалась мачеха. – Побеждает тот, кто раньше других доберется до ведущего.
– Ага! – вступила в разговор девочка довольно капризным голосом. – Если кто-то не понравится, так ему скажут «один лилипутик», а если кто-то понравится ей, – услышав о себе в третьем лице, Тамара поморщилась, но сдержалась, – так ему скажут «пять крокодилов», и он первым приползет. Ага! Мы с мамой смотрели по телевизору фигурное катание, там тоже так несправедливо. Кто понравится судьям, тому они и дадут…