Китайский глазок отразил его внешность вполне правдиво, наверное, приняв охранника за земляка. Действительно, разрезом глаз, манерой улыбаться и говорить Володя напоминал китайца, если бы не высокий рост и широкие плечи.
Тамара, не дав Ане опомниться, заключила ее в объятья, прижала к еще высокой груди и запричитала, наглаживая ее сильной рукой пианистки по затылку.
– Бедная моя девочка, несчастный ребенок, брошенный всеми котеночек… За что же такие несчастья свалились на такую масенькую головку, на эти худенькие плечики? Куда дальше-то худеть, Снегурочка? Дальше уже будет лужица растаявшего снега! Я, как всегда, успела вовремя. Что бы вы делали без вашей нелюбимой мачехи? Ну, что молчишь? Не рада мне, как обычно?
– Неправда, Тамара Леонидовна, – замотала Аня головой. – Напротив, я вам очень рада. Даже хотела вам позвонить, поговорить.
– Даже хотела мне позвонить? – переспросила Тамара. – Значит, точно дела твои плохи. Еще и очень рада! «Скорую» надо вызывать… Как твои видения? Призрак отца Гамлета не появлялся?
– Призрака вроде не было, а вот кукла моя неизвестно почему оказалась в ванне.
– Не беда, что кукла оказалась неизвестно где. Вещи на то и существуют, чтобы их терять, забрасывать неизвестно куда, а потом находить в самых неожиданных местах. Беда, что тебя это так беспокоит. Моя девочка еще в куколки играет… Ты говоришь, тебе понравилась моя новая прическа? Бери пример с меня. Мне сейчас тоже несладко – одна смерть идет за другой – но я держусь, стараюсь выглядеть на все сто. Настоящая женщина так должна снимать стрессы, выходить из депрессий – нравиться мужчинам, производить впечатление. Что ты все косишься на моего телохранителя? Я уже к нему привыкла, как к дамской сумочке. Кстати, если ты будешь упираться, Володя завернет тебя в ковер, как Клео-патру, и мы тебя увезем насильно. Не думай, Анечка, что я шучу. Я за тебя отвечаю и перед Иеронимом, и перед твоими родителями, и перед Василием Ивановичем. Да-да, перед Лонгиным-старшим, вернее, его памятью…
Последнее время мачеха много суетилась. И на выставке, и сейчас. Но Аню это не раздражало. Даже если Тамара лицемерила и врала, от ее болтовни Ане было все-таки немного полегче. Не зря же когда-то на похороны приглашали плакальщиц. Все знали, что они врут, лицедействуют, но от их громкого надрыва человеческое горе вроде отступало, каким-то образом обманывалось. Может, оно глупое, это горе, или доверчивое?
Вот и Аня, хотя ни секунды не сомневалась в лицемерии мачехи Тамары, была ей действительна рада и благодарна даже за неискренние слова и жесты. Говорят, любовь зла, полюбишь и козла. Но одиночество и тоска тоже не особенно добры. С ними вполне можно было и мачеху Тамару полюбить.
А та, почувствовав Анину слабину, трещала без умолку, что тоже было на нее не похоже. Обычно она была экономнее в словах, стараясь затачивать их поострее и пускать точно в цель. Сейчас она болтала языком, как деревенская дурочка.
– Куда ты хватаешь сумку? А Володя на что? Сохрани стройную женственную фигуру при помощи телохранителя. Как только муж позволял тебе таскаться с тяжелыми кошелками? Ты меня прости, Анечка, но только за это его надо посадить на пару недель в «Кресты»…
Как больную или беременную, Аню бережно усадили в лиловый «вольво». Сбоку к ней на заднее сиденье подсела мачеха Тамара. Прямо перед собой Аня видела стриженый затылок и оттопыренные уши телохранителя Володи. Правое было странной формы, словно его пожевало огромное травоядное и выплюнуло назад. Аня никогда не видела переломанные борцовские уши.
Мачеха проследила Анин взгляд.
– Как тебе мой Володя? – спросила она с таким видом, словно сама вырезала его из полена и научила ходить и говорить. – Между прочим, очень незаурядная личность. Вернулся с войны. Не было ни денег, ни образования, ни жилья… Володя, ничего, что я про тебя расскажу? Ане можно. Она, как говорится, могила… Что касается жизни, то он умел только отнимать ее у других. Таких сейчас много, и большинство кончают плохо. Но, если ты заметила, у Володи есть одна особенность. Посмотри в зеркало…
Аня взглянула в панорамное зеркало и поймала на себе быстрый азиатский взгляд.
– Он немного похож на китайца. Так это почти незаметно, но если говорить об этом все время, то скоро все поверят, что Володя – китаец. Помнишь, как он тебе представился? Это его любимая шутка…
– Я незаконнорожденный сын китайского императора и простой русской женщины, – послышался его грубоватый голос с водительского места.
– Однажды на столбах и стенах города появились объявления. «Патриарх школы…» Володя, какой школы?
– «Шестой патриарх школы нин-дзюцу клана Ямасита объявляет набор в группы для изучения тайной техники нин-дзя. Занятия ведет Миямото Ямасита, временно проживающий в России, спасаясь от мести якудзы». А у станций метро были другие объявления: «Самый смертоносный стиль кунг-фу „След сокола“ производит ограниченный набор в группы практикующихся. Занятия ведет китайский мастер Бань Гу, победитель Брюса Ли и Стивена Сигала».
– Ведь был такой старый фильм про индейцев, «След сокола»? – удивилась Аня.
– Я не смотрел, – ответил телохранитель. – Они, наверное, тоже. Я со средней школой договорился. Думал, в зале всех соберу, а пришлось на стадионе их строить.
– Так ведь пришли люди по двум объявлениям, одни – к японцу, другие – к китайцу?
– Я им сказал, что наполовину китаец, наполовину японец.
– И они поверили? – Аня, например, не верила своим ушам.
– Обрадовались, что будут изучать и нин-дзюцу, и кунг-фу.
Володя захихикал, совсем как китаец и японец одновременно.
– Вы их обучили?
– На первом занятии велел сдать по двадцать долларов на поддержку школы. А на второе занятие каждому из них поручил привести еще по два человека с двадцатью долларами. На третьем занятии я разбил их по группам со старшим во главе, старших объединил еще в группы и опять поставил старших…. Самым старшим сказал, что все остальные лохи и нужны для бабок, а их я отобрал по сильному биополю и буду обучать касанию отсроченной смерти.
– Что это такое?
– А я знаю? – удивился Володя. – В кино видел. Дотронется старичок до человека, а он в нужный день по календарю кеды выставляет.
– И они вам верили?
– Самым старшим я какую-то лабуду придумывал и кое-что из спецназовского показал. Главное, я приплачивал им немного, подачки кидал. А они в своей группе рассказывали, что видели, как я до пятого этажа допрыгиваю, сквозь стену прохожу, троллейбус поднимаю, от пальца прикуриваю… Те более младшим пересказывали и еще от себя добавляли.
– Неужели никто не усомнился, не проверил вас? Хотя бы знание японского или китайского языка?
– А я специально китайцев с рынка привел, заплатил им до этого по пятьдесят баксов. Они пришли к нам в зал, стали вокруг меня прыгать и кричать на ломаном русском, что в Китае обо мне легенды рассказывают, что мне памятник хотят установить в Пекине как самому великому бойцу современности.
– И никто не вызвал вас на этот… поединок, чтобы проверить ваше искусство?
– Эти! Да они все трусы, как один! Ничтожества, слякоть. Они думали, появится дядя из Поднебесной, скажет им делать так-то и так-то, и они вдруг станут непобедимыми. Вот они и ждали секретов нин-дзя и кунг-фу девять месяцев.
– Какой-то бред! – воскликнула пораженная Аня. – Этого быть не может!
– Кажется, падчерица моя поправляется, – прокомментировала ее эмоциональное состояние мачеха. – Глазки заблестели, а в них жажда правды и справедливости… Володя, между прочим, за полгода купил себе квартиру в Пушкине и новенькую иномарку.
– Мог бы и больше, – мечтательно проговорил охранник.
– Мог бы и больше, – согласилась Тамара. – Только оказался среди всех один человек при исполнении. Журналист решил один очерк написать сразу про двоих: японского и китайского мастеров. Стал он Володю проверять. Подсунул ему текст на китайском, где было написано: «Хватит врать, косоглазая рожа!» Так, Володя?