Скорее всего все дело было в родовой сопротивляемости Флорианских к ядам. Организм Емельяна воспринимал чары, меняющие сознание, как яд, и защищал хозяина.
Какой огромный просчет.
— Это помогает вселенной не схлопываться при подобных путешествиях. Также ничто здесь не может повлиять на нас. Неважно, что произойдет с нами здесь, когда временной цикл замкнется, мы вернемся в свое время в том же виде и состоянии, в котором покинули его.
Я вздохнула.
Да уж.
Ничего особенно веселого в этом не было.
— То есть твой цилиндр сгорел не на совсем? — уточнила я. — Печально.
— Нормальный цилиндр.
— …
— Да что с ним не так?
У нас был целый день для того, чтобы убедиться в том, что оделись мы все-таки не по моде и срочно переодеться.
— Тут полно воришек, нужно постоянно следить за деньгами.
— Какое облегчение, что у нас их нет.
— Почему нет?
— Почему эта книга все еще цела?!
Насладиться фестивальной ярмаркой.
— Дафна, подойди сюда, какое стекло ты хочешь, зеленое или голубое?
Пока Лукьян разглядывал витрину, я разглядывала его. У него было на удивление умиротворенное, веселое выражение лица. Он улыбался больше глазами, чем губами, но чувство радости прослеживалось в этом выражении совершенно ясно.
— Я хочу желтое, — наконец сказала я.
— Какое? — он, кажется, растерялся.
— Жёлтое. У них же есть желтые стекла?
— Да.
И подтвердить свои догадки.
— Так вы лично видели когда-нибудь этого парсийца?
— Да…
— …высокий брюнет!
— …коренастый блондин!
— …рыженький такой, очень щуплый!
— И мы совершенно точно видели, как они вместе садились на его корабль!
Именно так некоторое время спустя мы оказались на церемонии бракосочетания Флорианского Емельяна Елисеевича, гости ещё не успели собраться, а он уже попытался сбежать, прикинувшись азарским послом, сломать себе руку и ногу (по сравнению со сломанной жизнью это была небольшая жертва), подкупить жреца (к несчастью сторона невесты опередила его) и даже убедить кого-то из гостей, что тому всегда до безумия нравилась невеста (бедняга свято поверил в то, что ему надо встать и заявить о своем несогласии с заключением подобного брака, вот только он слишком заметно читал свои слова по бумажке, пока Емельян активно жестикулировал, руководя процессом), и Лисицыной Дорофеи Алексеевны, которая судя по ее нервно бегающему взгляду тоже не горела желанием здесь находиться. Платье было ей великовато, прическа совершенно не шла, а пристальные взгляды гостей, должно быть, заставляли ее задыхаться.
Интересно, знала ли она сколько сил ее мать приложила к тому, чтобы все это устроить? Смогла бы она радоваться тому, что ее мечта стала реальной, пусть даже у щуки, которая исполнила желание, вся пасть была вымазана в крови?
Огромный бюст Луланы оказывал на присутствующих ощутимое давление, гости пыхтели от возмущения, потому что всякий раз, когда церемония должна была вот-вот начаться случалась какая-нибудь ерунда, а у меня — слезились глаза.
— Это не такая уж и редкость, — утешающим тоном сказал Лукьян. — Не всякая история любви имеет счастливый финал.
Я громко шмыгнула носом.
— По крайней мере мы точно знаем, что преступник не уйдет от наказания. Ну или не каждый. А это уже здорово.
Слезы никак не хотели останавливаться.
— Дафна, мы тут даже никого не знаем, не плачь.
— Лукьян.
— Да?
— Я почти уверена, что это аллергия.
Хотя это было для меня не характерно. Со всевозможными аллергиями вечно мучилась Евжена, для того, чтобы нокаутировать ее, в нее достаточно было бы бросить кота. У меня же ничего такого не наблюдалось. Но, может, дело было как раз в том, что цветы в композициях не были обычными.
Все тот же мрачный молочай.
— А вот и плачущая роза, — отметил Лукьян, когда по проходам стали разбрасывать лепестки.
И, прежде сосредоточенная исключительно на своей внезапно проснувшейся непереносимости свадеб, теперь я во все глаза смотрела на эти тонкие, мелкие лепестки роз, которые от привычных всем отличались лишь одной деталью — узором. По их крохотным красным полотнам тянулись белые завитки.
— Я уже видела их раньше.
— Где? — удивился Лукьян.
Ах, где.
— На свадьбе моей матери.
Глава 42
— Люди не всегда используют чары иллюзий для чего-то плохого. Иногда они служат для защиты.
— И от чего она планировала защищаться? От сборщиков налогов?