Потому что это было не просто расстояние, а настоящая полоса препятствий.
Время от времени упражнявшиеся там гвардейцы из личной гвардии графа Флорианского, ответственные за его охрану и сопровождение, то и дело разворачивали меня на полпути к цели.
— Здесь опасно находиться, барышня.
— Что мы будем делать, если вы случайно поранитесь?
— Не ставьте нас в такое неловкое положение перед Его Высокопревосходительством, барышня, он ведь снимет нам головы!
Мои щенячьи глазки ни на кого не действовали.
Мои угрозы заставляли их хохотать до упаду.
И даже мои взятки в виде свежих, подрумяненных пирогов, которые я умыкнула с кухни, ничем мне не помогли.
Я бы ни за что не смогла убедить графа, что мне тоже жизненно необходимо научиться махать мечом, так что оставалось только пыхтеть от досады и постигать искусство общения на языке цветов, поджидая подходящего момента для того, чтобы ворваться в жизнь господина Раскатова и стать худшим из его кошмаров.
Я могла послать ему букет, тонко намекающие на то, что его ждёт, но у меня были большие сомнения на счёт того, что эта лингвистическая коммуникация выйдет успешной.
С самого утра графа не было видно.
Я бы решила, что он снова отправился решать какие-то вопросы, а то и вовсе на поклон к императору, но матушка сказала, что это не так. А на вопрос о том, почему тогда он не пришел на завтрак только покачала головой, намекая на то, что лучше не развивать эту тему.
Платона также нигде не было видно, так что я перехватила Феклу спешащую куда-то с подносом в коридоре второго этажа.
Она попыталась спрятать глаза и проскочить мимо меня, но коридор для подобного маневра был недостаточно широким.
— Ты идешь к Платоше? — полюбопытствовала я.
Фекла кивнула.
Несмотря на свои обещания, граф так и не удосужился подобрать Платону другую служанку.
То ли забыл, то ли ждал, пока Платон сам напомнит. То ли вообще решил, что пусть уж лучше у детей будет общая нянька. В любом случае, если бы не Фекла, Платону бы пришлось все делать самому, и что-то подсказывало мне, что он бы предпочел — ничего не делать.
Я мысленно сделала себе пометку как-нибудь поднять эту тему за общим разговором — уж тогда граф точно не отвертится.
— Я пойду с тобой.
Фекла снова попыталась мягко отделаться от меня:
— Разве сейчас не время ваших уроков с госпожой Майской?
Но я не собиралась идти у нее на поводу.
— Софья Николаевна не станет ругать меня за небольшое опоздание.
По правде говоря, Софья Николаевна иной раз сама опаздывала так сильно, что это мне бы стоило ее ругать. При текущем раскладе мы обе оказывались в плюсе.
— Вы напрашиваетесь на неприятности, юная госпожа, — тем не менее покачала головой Фекла.
Комната Платона находилась на самом последнем этаже, в небольшом флигеле, где кроме нее ничего толком и не располагалось.
Из романа я знала, что она имеет выход на крышу, где Платон часами пялится то на облака, то на звёзды, предаваясь мечтам о прекрасном будущем, но прямо сейчас я могла полюбоваться только на тяжелую резную дверь, в которую вот уже несколько минут безуспешно барабанила Фекла.
— Юный господин, я принесла вам завтрак!
Юный господин, судя по всему, был уже по горло сыт нашей компанией.
Зря он думал, что это кого-то остановит, конечно.
Справедливо рассудив, что ничего страшнее одиннадцатилетнего пацана в трусах меня за этой дверью не ждет, я поднырнула по руку испуганно ойкнувшей Феклы и повернув ручку с силой толкнула дверь, врываясь в комнату.
Платона в ней не было.
Лаз, ведущий на верх, был закрыт, а лестница аккуратно прилагала к противоположной от окна стене, так что Платон никак не мог прятаться на крыше.
— И куда он мог подеваться? — задала я риторический вопрос, не обращаясь ни к кому конкретному.
Фекла вздохнула.
— Не волнуйтесь, юная госпожа, я найду его. А вам стоит поторопиться на урок.
Ну, в общем-то, так оно и было.
— Давайте повторим еще раз, — предложила госпожа Софья Николаевна Майская, забирая у меня толстенную книгу по флористике. — Я хочу убедиться, что вы запомнили сегодняшний материал. Если вы хотите выразить уважение, то какие цветы подойдут лучше всего?
— Ирисы.
— Частично верно. Так вы заявите об искренности дружбы. Неужели больше ничего не приходит на ум?
— Можно использовать лизиантус. Или альстромерию.