— Да как у нее может не быть способностей, она же моя сестра! Конечно же у нее, — Платон экспрессивно взмахнул рукой, вызывая где-то очередной прорыв плотины, но тут же осекся, запоздало осознав, что именно он ляпнул. — В любом случае, — продолжил он. — Нельзя утверждать наверняка. Она же не сдавала тесты!
— Я прямо рядом с тобой сижу, — протянула я.
Платон сердито воткнул вилку в фаршированный кабачок.
— Отлично. Ты сдавала тесты?
— Нет.
— Значит, поедешь и сдашь.
— Мне делать по-твоему больше нечего?
Ещё раз. Я не собиралась ехать в академию. Я собиралась поступить в Девичий пансион. Закрытое учебное заведение. Расположенное не в столице, а далеко на юге страны, в тысячах километров от Санта-Петры с ее блестящими крышами храмов, балами и великосветскими салонами.
Исключительно для девочек, как следует из названия, что убивало на корню любую возможность пересечься с цесаревичем Иларионом.
Но чтобы поступить туда нужно было сдать целую кучу экзаменов: этикет, азарский и парсийский языки, философию и литературу.
Это тебе не Императорская академия, в которую гребут любой сброд, если он способен силой мысли поджечь собственные штаны!
Мне каждая минута дорога!
— Хорошо, — вмешался граф. — Дафнюшка поедет с тобой в столицу и тоже сдаст тесты, раз это так важно для тебя, Платон.
— А меня никто не хочет спросить?
— Нет, — сказал Платон.
— Нет, — покачал головой граф.
Я вперила полный негодования взгляд в мать, но она предпочла сделать вид, что ничего не заметила.
— Но, если Дафнюшка не сдаст, то учиться там я все равно не буду, — решил добить всех присутствующих Платон.
— Что?! — воскликнула я. — Почему?!
— Почему? — пискляво передразнил он, в такие моменты я по-настоящему ненавидела свои педагогические потуги, Платону полагалось быть тихим, задумчивым и благородным, а я создала чудовище. — А ты знаешь, кто ещё там будет учиться?
Я хотела сказать — твоя первая любовь, прекрасная как рассвет и волнительная как экзамен по высшей математике. Отличный такой повод поехать, не считаешь?
Хотя, по итогу ты же все равно окажешься в пролете, так что, может, ты и прав.
Но никогда нельзя сдаваться!
Ты ведь уже не тот человек, что был в оригинале!
— И кто же? — без особого интереса спросила я, предчувствуя, что сейчас придётся слушать о ком-то, кто Платону очень не нравится.
И вариантов была — тьма.
Платону вообще похоже никто не нравился.
— Его Ослейшество, — презрительно фыркнул Платон.
— Я надеюсь, что ты это не о цесаревиче, — убито сказала я.
— А я надеюсь, что ты его так не в лицо называешь, — сказал граф, судя по всему даже не рассчитывая быть услышанным.
Кажется, в один прекрасный день до него дошло, как несправедливо он поступал с Платоном, и он впал в другую крайность. Если до этого он не обращал на него внимания и в лучшем случае сердито, а временами и просто жестоко отчитывал, то теперь он позволял ему буквально все.
Хочешь звать цесаревича ослом?
Молодец!
Весь в меня!
Игнорируя отца, Платон всем корпусом развернулся ко мне.
— Ой, я тебя умоляю, есть ещё какие-то подходящие под это описание болваны?
В моей голове произошло короткое замыкание.
Это ещё что такое?
Погодите-ка.
— Ты сейчас цесаревича болваном назвал?
— Ой, даже не вспоминай о нем. Ты меня не слушаешь. Ты не ездила на прошлогодние военные сборы. А я жил с ним в одной комнате, и империя должна выдать мне медаль за то, что я не выкинул его в окно. И я в такой компании должен провести сколько? Четыре года?
— Ты в этой компании всю жизнь проведешь, он же будущий император!
— Это еще когда будет, почему я должен страдать уже сейчас? Пусть с ним компанействует Змеев. У них как раз на двоих будет одна извилина, и та — в заднице.
— Платон! — громыхнул граф. — За столом дамы!
Платон немедленно раскланялся.
— Матушка Кассандра Асклепьевна, мои извинения. Дафнюшка, не вздумай повторять, я потом не докажу, что ты такая и была, а не от меня нахваталась.
Мне хотелось побиться головой о стол.
В оригинальном романе Платон и Иларион были лучшими друзьями, и начало этой дружбе было положено именно в летнем военном лагере.
Так что я счастливо махала вслед Платону платочком на пару с Феклой, считая свою работу по устранению его бед и страданий законченной.
Единственное, что беспокоило меня, так это возможность того, что Платон после лагеря привезет своего нового друга в гости.