Когда они стали старше, Платон даже пытался принять сводную сестру, опекать ее и наконец — познакомил со своим лучшим другом.
И если уж ей так сильно был нужен цесаревич, Дафне бы стоило ухватиться за влюбленность Платона в княжну Змееву. Разыграть сваху, а не идти в лобовую атаку, как безумный носорог.
Может, все бы и хорошо сложилось.
Какая досада, что она оказалась на всю голову отбитой.
Может, мне так поступить? Цесаревич мне, конечно, без надобности, но Платон теперь всё-таки мой брат, я же должна болеть за него в предстоящей любовной битве?
Я помотала головой, прогоняя эти мысли прочь.
Не о Платоне сейчас надо было переживать, а о себе.
Сомнения преследовали меня с той первой секунды, когда я очнулась в этом мире.
Потому что это было странно.
Родись я Дафной, и можно было бы порассуждать о реинкарнации, случись что-то с ней, умри она, и я бы сказала, что моя душа просто заняла ее тело.
Но.
Но с Дафной ничего такого не случалось, я спрашивала.
Она уснула с гостиной, а проснулась уже я.
— Властью, данной мне небесами… — раздался голос жреца.
Но я не слушала.
Я не могла отделаться от чувства, что я что-то упускаю.
И когда император первым поднялся, чтобы похлопать, когда весь зал присоединился к нему в ликовании, этот гул показался мне тихим.
Таким тихим, что не мог заглушить стук моего сходящего с ума сердца.
Стоило экипажу въехать на территорию поместья, мы словно вошли в грозовой фронт.
Ясное летнее небо сменилось тяжелыми, серыми тучами, что роняли на землю крупные дождевые капли, температура ощутимо упала, и мне было поистине жаль управлявшего экипажем кучера — порывы ветра, что били прямо ему в лицо, никак не могли быть приятными.
Мать сильнее прижала меня к себе, не позволяя и дальше смотреть в окно, за которым царила настоящая буря.
— Какая ужасная погода, — пробормотала она.
Граф сидел напротив, скрестив руки на груди и прикрыв глаза от усталости.
— Это временно, — сказал он. — К тому моменту, как мы прибудем на место, все уже должно закончиться.
— Вы так уверены в этом. Не стоит быть таким легкомысленным, ненастная погода невероятно коварна.
— Нет-нет, — поспешил успокоить супругу граф. — Это вам не стоит так волноваться. Природа этой бури, — он замялся, явно не зная как объяснить, — имеет магическое происхождение.
— Какая-то разновидность проклятия?
Граф покачал головой.
— Видимо, Платон все никак не может взять себя в руки. Он становится невероятно капризным, когда заболевает, и совершенно не следит за всплесками своей магии, даже не думая, что может кому-нибудь навредить. Я как могу стараюсь бороться с этим, но пока результаты оставляют желать лучшего.
Пользуясь тем, что моего лица толком не видно, я закатила глаза.
Мда, лучше бы ты боролся с собственным козлизмом. Не прошло и пяти минут, а ты уже успел выставить своего сына каким-то безумным монстром перед новой женой. Нет ничего удивительного в том, что в романе новая графиня всегда старалась держаться подальше от пасынка.
Никому не хочется стать случайной жертвой внезапного наводнения.
Карету ощутимо тряхнуло, и граф едва не зарычал от досады.
Атмосфера становилась гнетущей, настал мой час.
Я так толком и не разобралась в том, насколько тупой мне положено быть по возрасту, я плохо помнила себя, когда мне самой было одиннадцать, но репутация гения мне в любом случае не светила, так что.
— А я слышала, что дождь это очень хороший знак! — воскликнула я, вывернувшись из материнской хватки и хлопнув в ладоши с такой силой, что граф подпрыгнул на месте от неожиданности. — Дождь смывает все неудачи, плохие мысли и неприятности! Должно быть, Платон очень рад нам и никак не может дождаться встречи!
Это было огромное такое преувеличение.
Гигантское, я бы даже сказала.
Где-то прямо по соседству с откровенным враньем.
Платон в окружении прислуги встречал нас на подъездной дорожке.
Как и в оригинальном романе, я вышла из кареты вслед за матерью, опираясь на любезно предложенную руку графа, и неуместный измученный вид Платона стал первым, что бросилось мне в глаза.
Он был худым и бледным, куда больше положенного, его глаза лихорадочно блестели, выдавая в Платоне человека, который совсем недавно тяжело болел.
Тем не менее его взгляд был весьма и весьма тяжелым, и я уже даже знала почему.
Я ну никак, ни с какого бока, не была похожа на собаку.
Тем не менее, несмотря на очевидное недовольство, Платон молчал, пока граф объяснял, кто из слуг за что отвечает и нахваливал усадьбу.