Я снова пытаюсь открыть дверь и хмурюсь, когда ответом мне служит красный свет лампочки на замке.
Себастьян тихо наклоняется через мое плечо и переворачивает ключ-карту в моей руке. Отказываясь вдыхать его невероятный мужской запах, я мысленно закатываю глаза сама на себя и начинаю в третий раз скользить картой по замку, когда дверь распахивается.
— У тебя карточка что ли размагнитилась…— начинает говорить Кэс, держа зубную щетку в руке. Она одета в старую футболку, доходящую до середины бедра, волосы собраны в растрепанный пучок, который она делает, когда готовится принять душ перед сном. Затем она обращает все свое внимание на Себастьяна.
— Добрый вечер, мистер Блэк. Моя соседка сильно осложняла вам жизнь сегодня вечером?
— Не больше чем обычно, — бормочет он.
Я смотрю на него через свое плечо:
— Как ты видишь, мой номер уже прошел Кэс-проверку. Увидимся завтра после завтрака.
Он прожигает меня взглядом.
— Я проверю твой номер на ночь.
И, прежде чем я могу произнести хоть слово, он идет вперед, говоря Кэс:
— Прошу прощения.
— Не вопрос, — говорит она дерзким тоном, отступая в ванную комнату, чтобы дать ему пройти.
Когда я хмурюсь на нее, она отступает еще дальше и кричит:
— Не сердись. Я просто хочу принять душ.
— Вам не нужно торопиться, — она посылает мне таинственную улыбку и закрывает дверь прямо перед моим носом. Две секунды спустя включается душ.
Вздохнув, я иду за Себастьяном в номер и вижу, как он проводит ключ-картой по замку, который блокирует дверь в смежный номер.
— Чем это ты занят?
Он открывает дверь, чтобы убедиться, что та разблокирована, потом закрывает ее, прежде чем обратить взгляд своих ярко-голубых глаз в мою сторону.
— Она останется разблокированной.
— Я так не думаю, — говорю я, протянув руку за ключом.
Себастьян убирает ее в карман и подходит ближе с выражением лица, не терпящим возражений.
— Я войду, только если ты будешь в опасности, либо буду приглашен. Но чертова дверь между нашими номерами останется незапертой, Наталия.
— Прекрати меня так называть, — огрызаюсь я.
Его лицо ожесточается.
— Предпочитаешь, чтобы я называл тебе мисс Лоун, даже когда мы наедине?
Когда я отвожу взгляд, его тон становится менее ядовитым:
— Твоя защита приоритетнее, чем мы.
Я встречаюсь с ним взглядом, говоря мягко:
— Спасибо, что оберегаешь меня. Знаю, что нет никого более компетентного, но нет никаких нас.
— Отчего так? — он касается моей щеки, чтобы не дать мне отвернуться. — Почему ты не ответила на мою записку, которую я отправил тебе шесть месяцев назад вместе с жемчужным ожерельем?
Моя спина деревенеет.
— У меня было два дедлайна и проект для работы, который нужно было закончить.
— Полная чушь.
Своим пальцем он проводит по моей верхней губе.
— Ты бежала.
Я отстраняюсь от его прикосновений, позволив, наконец, своей злости, обиде и разочарованию отразиться на лице.
— А было от чего бежать? Ты совершенно ясно дал понять, что там, на курорте, просто интрижка. Что вечно ты там не будешь.
Я отворачиваюсь от него, так что он не может видеть мое лицо, искаженное от боли, которую я чувствую.
— Я просто не стала усложнять. Продолжительные прощания не для меня.
Он подходит настолько близко, что я чувствую тепло, исходящее от его тела. Он достаточно близко, чтобы коснуться меня, но он не делает этого.
— Я здесь.
Его голос смягчается до нежности.
— Когда ты нуждаешься во мне больше всего. Я здесь, маленькая Ред.
Услышать данное им прозвище, сказанное тем хриплым голосом, которым он говорил со мной в спальне, ощущается ножом, вскрывающим мою кожу; он вызывает сладостно-горькую боль. Но ты здесь не по тем причинам, по которым нужен мне. Не так, Себастьян. Я закрываю глаза и борюсь с заволакивающим меня туманом.
— Не называй меня так, — резко говорю я.
— Почему же? Потому что это тебя возбуждает? Отлично. Я хочу, чтобы ты возбудилась. Я, бл*ть, хочу тебя.
Его слова заставляют пламя надежды разгореться в моей груди, однако я напрягаюсь и тушу его, отказываясь снова быть втянутой во все это.
— Ну что ж, отлично, но ты меня не получишь.
Себастьян хватает мои бедра и прижимает меня к себе, шепча в ухо:
— Ты и я, мы неразрывно связаны еще с тех пор, когда были детьми. Есть причина, по которой мы не можем долго держаться далеко друг от друга.
— Правда? — я в бешенстве от той фамильярности, с которой он обращается с моим телом, а еще от того, что он совершенно точно знает, как заставить мою кровь кипеть в венах. Вкупе с возбужденной фрустрацией в его голосе, что так вторит моим собственным ощущениям, все мои силы уходят лишь на одно: не дать себе опереться на его жесткое тело. Это было бы так же легко, как сделать вдох.