— Прими душ, и я расскажу тебе по дороге к лобби.
Пока мы идем в сторону лифта, взгляд Себастьяна проходится по моему черному жакету, шелковой блузке изумрудного цвета, юбке-карандаш и черным туфлям.
— Ты могла бы переодеться к автограф-сессии позднее.
— Что? — я застегиваю жакет на пуговицу, затем нажимаю на нижнюю кнопку вызова лифта. — Ты не одобряешь мой вид?
Его взгляд хищно скользит от макушки до кончиков пальцев и обратно к моему лицу, а глаза становятся глубокого кристально-синего оттенка.
— Мои предпочтения по поводу твоего внешнего вида не изменились, мисс Лоун.
Мой желудок делает кульбит, а лицо пылает, когда я вспоминаю его последние слова о том, в чем он предпочитает меня видеть: в нем. Обернутая вокруг меня. На мне. Во мне.
Боже, помоги. Кэс бы это понравилось! Я прочищаю горло, чтобы выбросить из головы ее радостное хихиканье.
— Ты собирался рассказать мне про письмо, и про важность красного цвета.
Приходит лифт, и Себастьян придерживает дверь, пропуская меня, затем заходит за мной. Когда мы начинаем медленно спускаться, он говорит:
— С 2002 года каждый цветной принтер ставит уникальный набор невидимых точек на каждую сделанную им цветную копию. Простому глазу они не видны, однако могут просматриваться через синюю лампу. Каждый набор точек идентифицирует конкретный принтер, что означает, что мы сможем отследить владельца.
— Зачем компаниям понадобилось зашифровывать точки в цветные копии?
Он пожимает плечами.
— Эти шпионские точки помогают нашему правительству бороться с контрафактом.
Я киваю в понимании, затем бормочу:
— Большой брат следит за вами.
— Будь благодарной, ведь иначе у нас не было бы ничего, чтобы отследить преступника.
Я вздыхаю.
— Принято. После того, как ты возьмешь все, что тебе нужно в офисе, я бы хотела съесть рогалик. Я видела местечко с кофе и рогаликами в квартале отсюда.
А по пути я полюбуюсь на рождественские декорации. Готова спорить, они потрясающие в этом районе.
— Плохая идея. Ты поешь тут, в ресторане.
Я выпрямляю спину и вскидываю подбородок:
— О, это прозвучало как просьба? Дай перефразирую. Я планирую съесть свой рогалик, как только ты закончишь свои бумажные дела. Ты можешь пойти со мной, а можешь не ходить.
Себастьян нахмуривается.
— Твое упрямство подвергает тебя риску.
— Ты вроде говорил, что как раз упрямство спасло мою жизнь в тот раз, когда она была под угрозой.
Он оглядывается, чтобы посмотреть мне прямо в лицо, сердито кривя рот.
— Говоря откровенно, это я спас тебе жизнь тогда. Тем же я занят и сейчас. И почему же ты снова попала на чей-то радар? — он быстро осматривает мое лицо, методично и отстраненно оценивая. — Не скрывает ли что-то это великолепное личико?
Мой желудок ухает вниз; раз он больше не упоминал мое прошлое, я наивно надеялась, что и не будет. Я уже не та, что прежде. Мой первый порыв — сказать что-то в свою защиту, однако я знаю Себастьяна, он подвергнет тщательной проверке все, что я скажу. Этот мужчина не упускает ничего. Лучше всего сменить тему.
— Что такого важного в тех документах, которые тебе нужны?
Он удерживает мой взгляд еще несколько мгновений, потом отвечает:
— Это отчет по баллистике в деле моей матери.
Мои брови поднимаются:
— Его не было в том полицейском файле твоей матери?
Челюсти Себастьяна сжаты:
— Я тебе говорил. Они считали, что она связана с наркотой. Зачем тратить время на поиски ее убийцы? Уверен, они отложили документы в сторону и перешли к следующему делу. У меня ушло пять месяцев на то, чтобы убедить одного из офицеров провести баллистическую экспертизу убивших ее пуль. Никто не хочет признавать ошибки, особенно в деле, произошедшем почти двенадцать лет назад. Офицер, запросивший отчет, через месяц уходит в отставку, так что ему нечего терять, помогая мне. Мужик старой закалки, поэтому он настоял, чтобы мне факсом передали результаты.
— Прости, Себастьян. Надеюсь, отчет даст тебе что-то, за что можно зацепиться.
Он коротко кивает.
— Это шаг вперед в деле, которое ведет в никуда.
Лобби тихое, пока мы проходим его, направляясь к бизнес-офису. Несколько бизнесменов выписываются на ресепшене, а пара дам среднего возраста с огромными чемоданами заселяются. Машины начинают выстраиваться друг за другом, пока парковщики дуют на свои руки, и их дыхание смешивается со свежим декабрьским воздухом.
— Жди здесь, — говорит Себастьян, указывая на ряд оббитых стульев у ресепшена.
Когда его широкие плечи скрываются за дверью офиса, я не мешкая сажусь. Не думаю, что он там надолго.