А ведь мог. После того, что было.
Мать молчала, словно воды в рот набрала.
Только по выражению лица ясно, что решение, каким бы оно ни было, дается ей очень сложно.
Как и мне.
Ком душит, горло распирает. От едкой горечи печет глаза.
Она предлагает пойти на сделку? Ее зрачки лихорадочно блестят.
— Послушай, тот мальчик…
— Олег не мальчик, мама! — вскрикиваю и яростно тру глаза, наплевав на макияж. — Совсем не мальчик. Взрослый и опасный мужчина, который считает, что может купить целый мир.
— Думаю, ты слишком строга к нему, — прокашливается, чтобы вернуть себе выражение невозмутимости.
Прячет под привычной плотным коконом панику.
Понимаю. Сейчас от нее требуется вся выдержка. Твердость. Но я тоже человек. Неужели заслужила такое? Шершнев… Одному богу известно, чем занимается! Разве в его возрасте реально достичь таких высот? Очень сомневаюсь. Шершнев купил компанию отца и даже глазом не моргнул. А ведь он старше меня всего на год, а по отношению к жизни на все пятьдесят лет. Между нами пропасть похлеще Большого каньона в Америке. Только мама ничего не замечает. Да и я не поняла, когда мы встретились впервые после выпуска.
Как дура попалась на его крючок.
Признаю, он умело очаровывал. Такой красивый, статный, успешный. С легкостью вскружил голову, чтобы позже положить ее на гильотину.
Ноги сводит от воспоминаний нашей близости в переговорке.
Я все еще чувствую его горячие прикосновения.
— Мам, ты не понимаешь. Олег…
— Что «Олег»? — знакомый бас ударяет по нервным клеткам и сбивает с языка всю фразу.
Захожусь кашлем, когда слова обжигают горло. В чертовом коридоре становится слишком тесно. С каждым долбящим шагом чувствую, как стены сдвигаются сильнее. Они забирают из помещения последний кислород.
Не поворачиваюсь к нему.
Но волоски предательски приподнимаются, когда кожа ощущает обжигающую ауру за спиной. Лопатки сводит судорогой, и меня буквально пригвождает к месту. Ледяной пот струится вдоль поясницы наперегонки с мурашками. Тело бросает в разные состояния за долю секунды. Хочу исчезнуть. Сжаться до мизерной точки, чтобы он не заметил и прошел мимо.
И одновременно хочу, чтобы он просто не двигался.
Неужели мама ничего не замечает?
Похоже, что нет.
Приветливо улыбается и протягивает ладонь. Но вместо ответного рукопожатия пальцы Олега пересчитывают мои позвонки.
— Олег, мы так рады вас видеть, — мама излучает чрезмерный позитив. Аж тошно.
— Не старайтесь, — чертова конечность Олега оказывается на моем плече. — Все рады меня видеть из-за денег.
Мама замирает и недоуменно косится в мою сторону.
— Ираида Васильевна, будьте добры, оставьте нас. Подождите в машине, она стоит у входа.
Открывает рот, но сразу закрывает. Интонация Шершнева намекает, что здесь ни у кого нет права голоса, кроме него. Словно загипнотизированная, мама разворачивается и семенит к выходу. Тем самым оставляет меня наедине с чудовищем.
Разочарованно вздыхаю, представляю его взгляд. Два колючих изумруда, которые впиваются в кожу до фантомной боли.
Недолго ты прятался за маской обаятельного парня, Олег Шершнев.
— Правда, Леночка? — сводящий с ума шёпот ядовитой змейкой забирается в ухо. — Тебе же нужны деньги?
Глава 18
Глава 18
Разворачиваюсь на каблуках и утыкаюсь взглядом в натянутую на груди черную рубашку. На плечах сверкают серебром капли дождя. Как и на брюках. Образ такой подобрал. Весь из себя опасность, посмотри на него.
На улице холод, а ему хоть бы что.
И это не странно. Кажется, что внутри он сплошной камень. Разве за твердой породой живут чувства?
— Нужны, — киваю.
Собираю руки за спиной. Сцепляю пальцы в замок, чтобы найти опору. Внутри — мечется в стороны ураган. Хочется встать на носочки и плюнуть в самодовольную рожу.
А она именно такая. Словно слепленный скульптором, Олег сплошное анатомическое пособие, которое давит уверенностью.
Острый, как края изумрудов, взгляд впивается в меня с невероятной силой. Чувствую их прикосновения к коже, как будто он трогает меня пальцами. Какая же я дура, когда в первую встречу решила, что это влюбленность.
О нет.
Олегу далеко до каких-то там низменных эмоций. В его мире теперь правят деньги. А те, у кого они есть, реализовывают свои желания.
Там, где его величеству угодно. Хоть в переговорке.
Не на ту напал.
Из головы выветриваются все мысли. Не хочу ему поддаваться. Только…
Найду ли я способ достать деньги?
Со временем — да. Но сейчас…
Слова матери вновь всплывают в голове.
— Давай пообедаем, — внезапно бросает взгляд на часы стоимостью с весь мой гардероб. — Здесь недалеко есть приличный ресторан.
Проводит пятерней по волосам. Невинный жест. Для кого-то и вовсе символ неуверенности. Такой горящий знак, сообщающий о слабости противника. Только не его.
Иногда банан — просто банан. В случае с волосами пример работает так же.
Олег слишком идеален по сравнению со мной.
Гнев искрится на кончиках пальцев. Тянет вцепиться ему в шею и выбить самодовольство с лица.
Что он о себе возомнил?
Только Шершневу плевать на мое негодование. Строит истукана, сам смотрит в глаза.
Меня ударяет волной безразличия. Вот как, Шершнев? Хочешь успеть все и сразу? И поесть, и потешить больные фантазии?
Не выйдет.
Трясу головой, расправляю по плечам волосы.
— Поговорить о деньгах можно и здесь, — скрещиваю руки на груди.
Поджимает губы. Превращает их в тонкую полоску, в глазах плещется злость. Королю мира не нравится, когда с ним спорят.
Плевать с высокой колокольни.
— Ты ела?
Он меня не слушает. Ну да. Кто я такая, чтобы считаться с моими желаниями?
Он всегда получает то, что хочет.
И то, что между нами было, бесит еще больше.
— Тебя не касается.
— Лена, ты испытываешь терпение, — цедит сквозь сжатые зубы.
Теперь они идеально ровные. В институте, помнится, выступали передние клыки. Брекеты? Виниры? Все вместе?
Неважно.
Сотворил себе голливудскую улыбку. Судя по идеальному телу, от которого кружится голова, подружился со спортзалом и пластическим хирургом.
Овец цепляй на внешность, Шершнев.
Для меня надо поработать мозгами.
Бессовестное подсознание язвительно хмыкает и подбрасывает сцену из переговорки. Вздрагиваю, мотаю головой, чтобы прогнать чертово наваждение.
«Ты моя».
— Разве мой ответ имеет значение?
Олег сжимает челюсти, отчего на лице напрягаются мышцы. Чувствую его ярость так же, как свою. Она клочками вызывается, словно лава из жерла вулкана, и наполняет коридор красным дымом. Кто-то чиркнет спичкой, и все взорвется.
— Ты права, — плюет ядом и хватает за руку. Тянет к выходу. Вжимаюсь шпильками в плитку, но это не помогает. Просто еду на скользкой подошве ботфорт следом за ним.
— Я в состоянии идти сама! — выдираю рукав с такой силой, что, кажется, кусок ткани останется в его ладони.
Отпускает резко, и я заваливаюсь назад. Хватаю руками воздух в попытке поймать равновесие, но ничего не помогает. С криком заваливаюсь на спину в ожидании твердой посадки. Но этого не происходит.
Олег оказывается рядом в мгновение ока. Не успеваю испугаться, как его руки обхватывают талию и прижимают меня к себе. Вишу вниз головой, недоуменно вглядываюсь в сияющие изумруды.
— Пусти меня! — рявкаю, едва ноги обретают почву.
— Ты упадешь, — усмехается и тянет на себя, заставляя выпрямиться. — Какая же упрямая.
— Сам такой.
На наши выкрики отвлекается медицинский персонал. Медсестры, что до момента сверлили Олега взглядом, оживают. Стягиваются к месту событий.
Наивные дуры. Даже не представляют, кто перед ними.
Тем не менее сила его очарования влияет и на меня. Такая мощная, всепоглощающая. Она давит и подчиняет себе. Олег весь соткан из сплошного обмана. Искусственное тело, голос, зубы. Даже карьера. Ловушка для девушек, вроде этих медсестер.