Выбрать главу

Ему хоть бы хны. Усмехается и нависает надо мной, весь отутюженный до безобразия, ухоженный и сияющий, как стразы сваровски. Знакомый запах жженой сосны вперемешку с зубной пастой ударяет в нос.

Бесит.

Недовольно морщусь и отворачиваюсь в сторону, дабы не пересекаться с ним взглядом. В такую рань мои навыки лжи и самозащиты работают на минимум.

Попробуй удержи тут бастион, когда враг выкатывает все свои козыри.

— Ну давай, скажи, что и сегодня у тебя отгул.

— Не дождешься! Не позволю больше гробить компанию моего отца, — шиплю и вытягиваю руку, указывая на дверь. — Мне нужно десять минут и я готова ехать на работу.

— Сначала мы проводим твоего отца в аэропорт.

Недоуменно оборачиваюсь. Шершнев хмурится и, не говоря больше ни слова, направляется к выходу.

Подрываюсь с места, едва его спина исчезает. Я все еще в шоке от того, как быстро все происходит. Но это не отменяет моей радости. Не удержавшись, подпрыгиваю на месте и смеюсь во все горло.

Облегчение смешивается с эндорфинами и придает сил.

Я действительно укладываюсь в отведенные десять минут, практически забив на макияж. Только увлажняющий крем и тушь. Последнее, чего я хочу — чтобы все сорвалось из-за того, что я долго красилась.

Да и перед кем мне красоваться?

«Большую часть браков разрушает бытовуха».

Почему бы не воспользоваться маминым советом наоборот? Глядишь насмотрится на меня в естественной среде обитания и отвалит.

Только бы папа все выдержал. А я то выстою. Нужно то немного потерпеть.

Из комнаты я вылетаю практически на крыльях. И едва не врезаюсь в широкую грудь, обтянутую белой рубашкой. От столкновение спасают те самые тапки, что мгновенно прирастают к полу.

Вот это сцепление. Резину бы для автомобилей такую делали.

С уважением смотрю на свою бежевую обувь с помпонами. Еще и сидят, как под меня куплены. А у меня размер ноги не самый ходовой для девочек. Сороковой.

Но нашел же где-то.

С подозрением смотрю на Шершнева.

Давно планировал мое порабощение, жук?

Он же с невозмутимым выражением лица протягивает мне наполненную до краев ароматную чашку.

Удивленно приподнимаю брови, а он отворачивается в сторону.

— День сегодня тяжелый, — зачем-то оправдывается и мнется Шершнев.

Замираю. Мне кажется, или скулы покраснели?

Смотрю на потолок и вздыхаю с облегчением. Тусклые теплые лампочки кого угодно превратят в розовощекую принцессу.

Вот подсветка сделана классно.

А эту безвкусицу заменить бы на холодный свет.

— Глотни хоть, — скрипит сквозь зубы.

Что такое? Рука отсохла держать?

Злорадно хихикаю, глядя на попытки Шершнева быть галантным.

Ох, дорогуша. В сказке про красавицу и чудовище ты явно не второй персонаж.

— Сейчас, ага, — усмехаюсь и откидываю назад волосы. — А если ты меня отравить решил?

— Это зачем? — давит смешок Шершнев. — Ты мне пока не жена, я от твоей смерти ничего не получу.

— Денег сэкономишь, — фыркаю и разворачиваюсь к выходу.

— Лечение твоего отца я уже оплатил! — летит в спину, пока я натягиваю туфли.

— А ты думаешь, это все полагающиеся со мной в комплекте траты?

— Не думаю, — Шершнев вновь оказывается слишком близко, отравляя воздух своим ароматом. — К моему огромному сожалению, знаю весь список.

Жму плечами и придирчиво смотрю в зеркало.

Невольно отмечаю, что сегодня мы очень гармонично смотримся.

Классический черно белый лук к лицу нам обоим, нужно признать.

И эта картинка мне нравится.

— Ну так откажись, — раздраженно отворачиваюсь и подхватываю сумочку ярко красного цвета. — Зачем тебе эта головная боль?

Пусть она вырывается из образа и портит эту тошнотворную идиллию, но мне некогда перекладывать вещи.

— Оставить твоего отца умирать? — шипящие нотки в его голосе пробираются под ворот пальто и липким страхом окутывают меня с ног до головы.

Слова действуют, как холодный душ. Замираю и тяжело сглатываю образовавшийся ком.

Шершнев стоит и не двигается. Смотрит. С каким-то не скрываем бешенством. Злая маска перекашивает его лицо, пока я пытаюсь подобрать слова.

Язык с трудом отлипает от неба.

— Олег, прости, я не то имела…

— Лена, — гремит он, а я затыкаюсь. — Ты пришла сюда сама. Я тебя не тащил и никого здесь не держу. Условия ты знаешь. Мое терпение не резиновое. Хочешь идти — вперед. Твой чемодан еще не разобран.

Все его очарование слетает вмиг. На языке крутятся обидные слова, но на этот раз я не позволяю им вырваться.

Глаза начинает печь. Настроение летит куда-то под пол с подогревом, сквозь этажи и проваливается глубоко под землю.

Шершнев указывает мне на мое место.

Больно, гадко и обидно. До слез.

Но он говорит правду.

Мне нужна его помощь.

— Прости, — скриплю зубами и изо всех сил стискиваю до хруста пальцев сумочку. — Это больше не повторится.

Глава 23

Глава 23

Поговорить с отцом, к сожалению, оказывается невозможно.

Мы успеваем, но автомобиль скорой помощи подъезжает прямо к трапу.

А я так и остаюсь смотреть на происходящее из здания аэропорта.

Сердце разрывается, стоит из дверей показаться тонкой фигуре отца на каталке, прикрытой одеялом.

— Все будет хорошо, — мама сжимает мою руку и поглаживает по плечу, не сдерживая слез. — Ты молодец, дочка.

— Почему не летишь с ним? — мой вопрос звучит резко. — Наняли каких-то чужих людей сопровождать. Это ужасно. Ни одной родной души. Ты просто обязана быть с ним там.

Я не хотела так говорить. Но не могу понять. Как можно прожить с человеком жизнь и остаться? Будь моя воля — я бы сама держала сейчас отца за руку, а не стояла здесь.

— Твой папа так захотел, — мама косится на Шершнева, что тактично стоит в стороне, и сильнее сжимает мою руку. — Он переживает за тебя.

— А за меня не стоит переживать, — шиплю и дергаю плечом. — Не у меня рак и сложная операция впереди.

— Леночка, — мама понижает голос до шепота, а я пытаюсь вырваться из ее хватки.

Только не выходит. Откуда не возьмись, в маминой руке оказывается столько сил, что при желании, кажется она может удержать этот самолет за хвост.

— Леночка, папа не дурак. И я пока на слабоумие не жалуюсь. Мы оба прекрасно понимаем, откуда деньги.

На этих словах она вновь кидает взгляд на Шершнева и посылает ему вежливую улыбку. Шершнев хмурится и недоуменно смотрит на меня, а я отрицательно машу головой.

Не нужно к нам подходить, Олег.

С сомнением смотрю на мать. В сердце разливается надежда. Неужели папа не так уж безоговорочно доверяет Шершневу?

И то, как сейчас смотрит мама… Словно ощупывает каждый миллиметр моей кожи. Ищет то, что может ее испугать. Строго и безапелляционно изучает меня так, что я уже совсем на нее не злюсь.

Я благодарна.

Почему-то именно сейчас я ощущаю мамину защиту. И от этого становится легче.

— Я все придумала, — быстро шепчет она, стоит Шершневу сойти с места. — Не волнуйся. Я не дам тебя в обиду.

— Тебе же так нравится Олег. Что изменилось?

— Все, доченька. Все изменилось.

В этот момент решительность в ее глазах завораживает. Из маленькой, но твердой женщины, она внезапно превращается в львицу.

— Ираида Васильевна? — Шершнев оказывается рядом со мной в момент, когда мама отпускает мою руку.

Она поправляет безукоризненную прическу и посылает свою самую очаровательную улыбку Шершневу.

— Олег, спасибо вам огромное, — мама одергивает рукава пальто и смахивает невидимые пылинки. — Вы — наш спаситель.

Ладонь Шершнева мягко ложится мне на талию, мгновенно прожигает плотную ткань и оставляет след на пылающей коже. Нервно облизываю губы, когда Шершнев притягивает меня ближе, практически вдавливает в себя.