— Это просто набор нот, — скептически выдает он.
Но я слышу радостные ноты и улыбаюсь во сне.
— Нет, — широко зеваю и довольно причмокиваю. — Это все ты.
Мелодия заканчивается не скоро. Плавая на ее волнах, я совсем теряю счет времени. В себя прихожу, только когда чувствую нежные прикосновения Шершнева.
— Ты понесешь меня на кровь? — приоткрыв один глаз, крепко обхватываю шею склонившегося надо мной Олега.
— Еще не хватало, — шикает он, но не вырывается из хватки. — Ножками не дойдешь?
— То есть вот так ты бросишь девушку после свидания? — недовольно дую губы, не особо вдаваясь в смысл произносимых слов.
Мне слишком легко. Хорошо и спокойно.
Я не хочу ничего контролировать.
Взгляд сам останавливается на приоткрытых губах Шершнева. Его дыхание щекочет мое лицо, а изумрудный отблеск в глазах сияет безумным голодом.
— Почему ты такая? — шепчет он, а я недоуменно приподнимаю брови.
— Какая?
Уголок его губ дергается, но сдерживаемая улыбка так и не отражается на его лице.
— Сумасшедшая.
Он поднимает меня с пола резко, вынуждая прижаться ближе. От его тела исходит жар, что проникает под кожу. Напитывает кровь, что горячей волной приливает вниз живота. Пульсирует и тянет. Стонет и бьется в конвульсиях.
— Завтра в больницу, — хрипло говорит Шершнев, опустив мою голову на подушку. — Ты горячая.
Его лицо замирает в опасной близости от моего. Едва сдерживаюсь, чтобы не выгнуться навстречу всем телом. Дыхание сбивается, стоит его руке случайно коснуться моей груди.
— Это не от болезни, — едва слышно выдыхаю я.
Не знаю, кого срывает первым. Мы встречаемся посередине. Яростно сталкиваемся зубами, путаемся в руках. От желания прикоснуться сносит крышу. Это больше похоже на битву, чем на поцелуй.
Противный голос Лазарева из воспоминаний ледяной волной обрушивается на меня сверху.
Я должна рассказать.
— Олег, постой, — пытаюсь увернуться от безумных ласк. — Шершнев, да стой же ты.
— Лена, давай потом, — стонет он в районе моей шеи и прикусывает кожу.
Но несмотря на весь соблазн, расслабиться я не могу.
Весь настрой улетает за секунду.
— Шершнев, да остановись же ты! — рявкаю я и резко усаживаюсь на кровати, столкнушись с ним лбом.
Он тяжело дышит. Вижу по его вздымающейся оголенной груди. Футболку, похоже, я сняла с него сама. В его глазах утихает страсть, а затем приходит непонимание.
— Я должна тебе кое-что рассказать, — виновато лепечу и касаюсь его руки. — Это оч…
Незнакомая мелодия взрывается барабанным сетом прямо рядом со мной.
Глава 38
Глава 38
От неожиданности я подпрыгиваю на месте и ошалело оглядываюсь вокруг. Внутри все сжимается в один ледяной ком, а слова застревают в горле. Олег подозрительно смотрит на меня, а затем на имя на экране смартфона.
«Евгений Лазарев».
— Ты знаешь, что он хочет мне рассказать, — без тени вопроса говорит Шершнев.
Он берет телефон в руки, пристально глядя мне в глаза. В изумрудных радужках металлический блеск, а в голосе звенит сталь.
От Олега, который минуту назад был здесь и играл на гитаре, не остается ничего. Он растворяется, как и его музыка, в гуле надвигающегося шторма.
— Да, — киваю, решительно сжав кулаки. — Послушаешь меня или его?
Шершнев зло усмехается и недобро щурится.
Разочарование тысячей льдинок впивается в мою кожу.
Все становится неуместно. Мое присутствие здесь, эта близость. Даже проведенный вместе вечер обращается в фарс.
Шершнев все и всегда делает только для собственной выгоды.
— Лазарев — козел, — Олег тянет телефон к уху и поднимается с кровати. — Но он меня не предавал.
Я отворачиваюсь первая. Чтобы не видеть то, как он идет к двери. Не слышать этих шагов. И не надеяться, что он передумает.
В конце-концов, через пару минут я получу свою свободу.
Тогда почему мне так больно, когда хлопает дверь?
Шершнев — не тот, за кого себя выдает. Вся его наигранная мягкость, все его уступки — это часть плана расчетливого дельца.
Он сделал свой выбор.
Сворачиваюсь клубком, тяну к себе одеяло. Тело пронзает желание подскочить на ноги и догнать его.
Все объяснить. Как я и хотела.
Злость на Шершнева заполняет собой все. Неужели нельзя было просто выслушать? Зачем тогда жить с человеком, которому не доверяешь даже самую малость?
К своему удивлению замечаю, что совсем не злюсь на Лазарева.
Думаю, что с самого начала он задумал все именно так.
Он бы никогда его не предал.
План Лазарева становится понятным, как ясный день. Словно с моих глаз падает плотная штора.
Он дал нам время. Ужиться, поработать вместе. Притереться друг к другу. Ведь не будь у меня какой-то надежды на свободу — я бы так и не пошла на предложение Олега.
И угробила бы своего отца.
И ведь Лазарев оказался прав. Только не во всем.
Этот Шершнев не любит меня.
Я уверена — никакой информации на Олега Лазарев и не искал. Да и зачем? Чтобы Шершнев выгнал меня из дома, достаточно рассказать о нашем договоре.
Ведь я не собиралась исполнять условия сделки с Шершневым. Только ждать, пока Лазарев найдет способ подставить Шершнева. Делать вид, что у нас все протекает хорошо. И что я в него влюбилась.
Разве после этого Олег сможет поверить в то, что сегодня все было по настоящему?
Глаза странно печет и я осторожно тру их пальцами. Все это бредни. Я просто сама же поверила в свое притворство.
С шумом вздохнув, выдавливаю улыбку.
Все хорошо. Папа жив, дом наш.
А я свободна.
Все остальное — никому ненужные сентименты.
Когда дверь распахивается, я уже складываю в чемодан вещи. Остатки нашего ужина моя рука так и не поднимается убрать.
Но все равно застываю под прожигающем взглядом между лопаток.
— Только. Не. Ори, — чеканю я и тяжело сглатываю слюну.
Она комом распирает пищевод и задевает сердце.
Глухой удар под ребрами выбивает остаток кислорода, когда Шершнев грубо хватает меня за шею и разворачивает к себе. Его пальцы сжимают так крепко, что я морщусь от боли.
Страх накидывается на меня удушающей волной в момент, когда я вижу пылающую ярость в черных глазах Шершнева.
— Мне больно, — как можно более равнодушно говорю я, но чувствую, как дрожат губы. — Отпусти.
— Какая же ты дрянь, Лена, — прошипел он мне в лицо, обдавая волнами гнева.
— Я хотела тебе рассказать! — вскрикиваю я, широко разводя руками. — Но куда там. Ты же никому не доверяешь, кроме своего дружка.
И без того широкие зрачки разливаются, заполняя собой остатки изумрудного обода. Рука на моей шее оживает. Кажется, что еще чуть-чуть и затрещат мои позвонки.
Треск действительно раздается. Только это его суставы. Словно у него уходят все силы на то, чтобы разжать руку.
— Ты — чудовище, — скрипнув зубами, пячусь назад к спасительному чемодану.
— Ты была готова меня кинуть под нож конкурентам, завладеть акциями других моих компаний? Подставить, может и посадить? Уничтожить дело всей моей жизни, нося при этом лицо влюбленной дурочки? — Шершнев смеется и хлопает себя ладонью по лбу. — Так может и махинации твоих рук дело? Умело убрала с пути Павла Андреевича, села на кресло финансового директора? И я после этого чудовище?
— Я бы никогда не причинила вред компании отца! — рявкаю я.
— Компании твоего отца больше нет! — рычит Шершнев и я вновь отступаю. — Ты ее разрушила, до тебя это доходит? Пока еще это моя компания. Моя и Лазарева судя по всему? Твои же тридцать процентов уходят ему, верно? В момент, когда за твою свободу ты обещала передать свои акции их холдингу ты не подумала о своем отце? Ты хотя бы на секунду своей маленькой головой прикинула, а зачем им эти тридцать процентов?