— Она там осталась одна, — потупив взор, вздыхаю. — Нам домой пора.
— Я видел Лазарева, — внезапно выдает Олег и движется к выходу. — Так что Катя твоя давно дома. Поехали.
Недоуменно моргаю, затем злюсь. Волны ярости паутиной окутывают тело.
— Ты не понял, — говорю с нажимом. — Они больше не вместе, и я ее здесь не оставлю.
— Если она еще там, то подвезу вас обеих, — чеканит каждое слово. — А если нет, то ты не умеешь выбирать друзей, малыш.
— Я в состоянии решать без тебя, — повышаю голос и быстро приближаюсь. — Не трожь Катю? Наличие денег и красоты не дает тебе права судить людей.
— Конечно, нет, — он смеется и поворачивается, затем наклоняется ко мне близко-близко. — Такое право дано только избранным при рождении, верно?
Обжигает взглядом. Слова застревают в горле.
Естественно, он все помнит.
Весь запал пропадает. Смотрю под ноги, растираю ладони.
Момент истины.
— Олег, тогда неловко вышло, — поднимаю голову. — Прости… Никогда не думала, что те отношения ты воспринимал всерьез. Мне очень стыдно. Следовало сказать это раньше. Представляю, что ты сейчас думаешь. Но… — запинаюсь.
Потому что Олег прячет за улыбкой настоящий ящик Пандоры, внутри которого бушующий шквал эмоций. Всего на мгновение приоткрывает крышку, затем захлопывает. Эффект исчезает, а он распахивает дверь.
— Спокойствие, малыш. Сегодня я не узнал о тебе ничего нового.
Глава 4
Глава 4
В машине с Шершневым находится комфортно, уходит вся неловкость. Ночью нет пробок, поэтому едем быстро. Но и здесь Олег не нарушает правила. Ведет спокойно и уверенно, не поддается на провокации со стороны всяких гонщиков.
Ловлю себя на мысли, что невольно любуюсь им. Давненько никто не вызывал во мне такой интерес.
Легкий поток воздуха приятно щекочет кожу и слегка остужает голову.
— Красивая машина, — разбавляю голосом арию Баха из динамика и повисшую между нами тишину.
— Безделушка, — морщит нос, затем поглаживает большим пальцем руль. — Один из многих атрибутов успешного человека.
Киваю. Что здесь скажешь? Встречают по одежке. Актуально во все времена. Часы, ювелирные изделия, дорогие иномарки.
— Я ничего в них не понимаю, — жму плечами.
Сколько вещей, которые раньше не трогали, становятся важными. В этом есть своя прелесть. Замечаешь мелочи и ценишь то, что раньше казалось незначительным.
— Но ты понимаешь, сколько она стоит, — скептически приподнимает бровь, а я закатываю глаза. — Остальное тебя мало интересует.
— Хватит, Шершнев, — цыкаю и откидываю за спину длинные волосы. — Я не меркантильная тварь, как тебе видится.
— Не-е-ет, ты что. Как можно подумать? — хмыкает, сверкает белыми зубами.
Злопамятный. Хочется ответить колкостью, но передумываю. Пусть побесится. У него быстро проходит. Попыхтит и перестанет, а мне ругаться с ним не с руки. Мне действительно интересно, как у него дела. Да и воспоминания о случившемся в туалете клуба будоражат воображение.
К лицу приливает краска. Чувствую, как щеки пылают, и отворачиваюсь.
Ох, Леночка, ты с удовольствием пощупала, нижнюю часть тела Шершнева.
Откидываю козырек, делаю вид, что поправляю макияж. Судорожно забываю выступивший пот и красноту пудрой.
Спокойствие, Леночка, только спокойствие.
— Почему зацепилась за машину?
— Ты притих, а меня тянет на разговоры, — убираю пудру и ногтем расколупываю отлетающий от сумочки страз.
Починку этой «безделушки» не себе позволить в ближайшее время. Хотя зарплата у меня вполне достойная, но с болезнью отца все деньги уходят на его лечение.
Мысль остужает. Но я по-прежнему чувствую, как резво отстукивает сердце.
Такие самцы, как Шершнев, на дороге не валяются.
— Я знаю о твоем отце, — внезапно говорит Шершнев, и я замираю. — Мне жаль.
— Мне не нужна жалость, — выплевываю резко.
Не понимаю, почему завожусь на ровном месте. Слова больно ранят. Словно папы уже нет. Уверена, что Олег говорит искренне, но его сочувствие ужасно бесит.
Отец всегда был опорой. И будет снова. Как только переживет кризис.
— Папа справится, — сжимаю кулаки. — Он сильный.
— Сильным людям тоже нужна поддержка и любовь, — Олег задумчиво смотрит перед собой. — Иногда необходимо побыть слабым.
— Такое не про него. Папа не умеет ни отдыхать, ни расслабляться. Когда ты управляешь крупной фирмой, слабость равна смерти.
— В этом он прав.
Тема неприятна. Не нравятся ни рассуждения Шершнева, ни моя вынужденная оборона. Папа не нуждается в защитниках. Ежусь, ищу удобное положение. Прежний комфорт испаряется. Теперь уверенность собеседника раздражает. И машина, и голливудская улыбка.
— Ты хотела поговорить, — словно читает мысли Шершнев. — Лучше сменим тему.
Бесит. Я еще и виновата.
— Откуда все это? — развожу руками. — Ты грабишь банки?
— Все белее белого. Нечего рассказывать. Стартап. Провал. Второй стартап. Снова провал. Найм, накопление, поиск инвестиций. Стартап, выход на окупаемость и стремительный взлет. Технологии сейчас в цене, акции растут, компания тоже. Смотрю на другие сферы, чтобы расширить сетку.
— Быстро ты, — поджимаю губы. — У нас так только Лазарев поднялся. Благодаря папе.
— Про него знаю, — обрывает Олег, и я недоуменно оборачиваюсь. — Там своя мотивация уйти в бизнес. Но моя оказалась сильнее.
Кидает взгляд. Подмечаю в нем непонятное осуждение, невольно сжимаюсь. Словно меня в чем-то обвиняют. Нет, я не из робкого десятка. Все дело в странном влиянии Шершнева.
— Как твоя мама? Во рту скапливается слюна при воспоминании воспоминаний о пирожках Татьяны Ивановны.
— Отогревается в Турции после Сибири. Восхищается местным колоритом, подсела на их сериалы и с упоением пересказывает мне каждую новую серию, — интонация Шершнева смягчается, в салоне становится теплее. — Голосовыми.
— Весело тебе, — смеюсь, представляя, с каким лицом успешный бизнесмен сидит вечерами и слушает истории про турецкие страсти.
Болтаем о какой-то ерунде. Про бывших однокурсников, цены на бензин и новые фильмы. Разговор идет легко и невесомо. Я не замечаю, как Шершнев останавливается возле моего подъезда.
Не желаю уходить. С неохотой отстегиваю ремень и поворачиваюсь к Олегу.
Смотрит, щурится. Настоящий хитрый лис. Знает, о чем я думаю.
Губы растянуты в улыбке. Мягкие на вид, но в реальности жесткие. Горячие. Такие же, как его язык, который мучительно сладко терзал мой рот.
Трясу головой.
Все, Леночка. Подбери себя с пола.
Вздергиваю подбородок, пальцем щелкаю растерявшегося на секунду Шершнева.
— Давай, мачо. Счастливо оставаться.
Поцеловав воздух возле его щеки, резво выскакиваю из машины. Короткое уведомление на телефоне тормозит на середине пути.
«Шершнев Олег подписался на вас. Подписаться в ответ?»
Смеюсь, запрокидываю голову к ночному небу. Жму подтверждение.
Под раздавшийся рев мотора иду к воротам.
Глава 5
Глава 5
Некоторым людям не свойственно чувство такта. Просыпаюсь на следующий день под разрывающийся телефон. Режим вибрации не спас воскресное утро. Проклинаю себя и неспособность выключить его вовсе.
Все из-за новостей о папе. Вдруг позвонят из клиники?
Тяжело моргаю, прогоняю яркие всполохи сна. Через секунду не вспомню, что снилось, однако ощущения приятные. Потягиваюсь, ловлю улыбку на лице в зеркале.
Встреча с Олегом оставила неизгладимое впечатление. Кто бы подумал, что он станет таким? Кажется, что все произошедшее вчера — просто сон. Только разливающееся в груди тепло намекает на правду.
— Слушаю, — скриплю в трубку, обдираю голосом стенки горла.
На часах семь утра. Я не выспалась. В голове гудит.
Вопрос, который не дает покоя: кто в выходной день просыпается раньше десяти?
— Елена Владимировна, вы спите? — тонкий писк помощницы моего начальника, Павла Андреевича, раздается в динамике.