- Ты, да ты… ты грубиян!
Она закрыла лицо руками и убежала в дамскую комнату, сбивая по пути других сотрудников и прочую мебель. Бегать по незнакомому зданию в поисках уборной очень трудно, к тому же когда лицо спрятано в ладони. После долгих метаний с этажа на этаж, от указателя к указателю, Маринья нашла висящий на стене план эвакуации и ориентируясь по нему нашла нужную комнату.
Закрывшись в кабинке Маринья немного поплакала, пошмыгала носом и в конце концов нацарапала на стенке: Барон Люциан подлец и негодяй.
Приближалось время ленча, уже хотелось есть, а работать хотелось немного меньше. В сумочке нашлось пол шоколадного батончика, мятная жвачка, несколько яблок, бутылка минералки, банка зелёного горошка и свежий багет.
Идти в общий зал отдыха Маринья не пожелала. Там мог встретится этот грубиян Люциан, который так не хорошо с ней обошёлся. Поэтому она вернулась на свое рабочие место и умяла свои припасы. Потом взяла в осаду кофеварку для сотрудников и тоже ее победила.
Стало легче, стало веселее. Работать всё также хотелось не очень сильно.
Посидев за столом. Покачав ногой. Побарабанив пальцами по столешнице, она взяла себя в руки и ничего не произошло. Работа по-прежнему была не волк.
- Дурацкий Люциан, - бормотала Маринья ища кнопку запуска на системном блоке, - всё из-за него. А еще за муж звал. Вот фиг ему.
Все усилия были тщетны. Компьютер не желал работать. Открыв несколько пустых ящиков, Маринья обнаружила листок с паролем от вай-фая. Достала телефон и углубилась в свои мысли до конца рабочего дня. Пасьянс сам себя не сложит. А еще сообщения сами себя не пишут и не отправляются ее друзьям и знакомым.
Вечером, Фон Барон пригласил ее в ресторан. Маринья хотела ему отказать в грубой форме, но кушать хотелось сильнее. Готовить к тому же не нужно. Посуду мыть тоже. Все эти внутренние доводы заставили ее согласится.
В ресторан Люциан повес ее лично. Его спортивное двухместное авто рычало и рвалось сквозь пространство. Мимо проносились дома, поля, заводы, пароходы и снова дома.
Большую часть дороги Люциан молча управлял этим дорогим и сверх мощным авто. Сколько бы вопросов Маринья не задавала, сколько бы закидывала ногу на ногу, не откидывала назад волосы, не просила остановить, отвлечь Люциана от вождения ей не удалось. Поэтому они так и не разбились, благополучно доехав до ресторана.
Барон Гугинштэйн ничего не ел. Изредка делал небольшой глоток из бокала с красным вином. Держа бокал за ножку, он катал вино по краям и обонял его аромат. Когда Маринья приканчивала четвертый десерт он тихо и ласково что-то произнёс.
- Колдуешь? – С наигранным безразличием и явным подозрением спросила Маринья.
- Нет, я попросил принести счёт.
- Как счёт! Мы только пришли! Ты вообще понимаешь, что я бываю в таких местах очень редко? Это просто не культурно, с твой стороны, разумеется.
Люциан слегка наклонился вперед. Своей рукой попытался накрыть руку Мариньи, но выставленная десертная вилка и прищуренный взгляд сидящей напротив дамы заставили его передумать.
- Увы, я вынужден тебя оставить. Мои братья из секретного общества, о котором никому нельзя говорить, под страхом смерти, ждут. Вот моя мульти-платиновая карта с золотой каймой. Всё за мой счёт.
Когда двери за Люцианом закрылись. Маринья тяжело вздохнула.
- Грубиян.
Вздохнула еще раз, но уже легче. Щёлкнула пальцами.
- Гарсон! Меню!
Глава третья
Музыканты давно разошлись. Повара устало, но удовлетворённо вытирали лбы. Управляющий, потирал руки, цифры в оплаченном счёте радовали. Официанты устало ждали, когда последний прекрасный клиент покинет ресторан, и они смогут приступить к уборке.
На предложение вызвать такси Маринья на отрез отказалась. После столь обильного возлияния она вздумала прогуляться.
Ночь была свежа, стрекотали сверчки-партизаны, которых Маринья никогда не видела, но иногда пыталась найти по звуку и разоблачить. В данный момент ее любознательность притупили сытость и отсутствие фонарика. Уличные фонари от чего-то не горели. За них это делала большая отчего-то голубая луна. Вокруг луны, словно подтанцовка у певца, бриллиантами сияли звезды.
Настроение было отличным, Маринья даже подумало простить Люциана за его грубость, но решила не торопиться с этим делом. Грациозно шагая по тротуару, Маринья напевала себе под нос песенку: