— Дорогой, слава богу ты пришел!
Аня появилась откуда ни возьмись и повисла на шее у оторопевшего Льва. Вид у нее и правда был такой, будто она только что увидела привидение.
Он обнял её, погладил по голове, но тут же отстранился.
— Что со Степкой? Где он?
— Ах, тебя только это волнует? — возмущенно пролепетала Аня, округлив свои большие голубые глаза.
— Ну тебя же я вижу, поэтому да, в данный момент меня волнует, где мой сын, остальное потом.
Её глаза наполнились слезами и в тишине гостиной раздался трагический шепот:
— Ах так! Ах так? Да я, да ты, да вы... да как ты так можешь! Выбирай, Лев, или я, или этот маленький негодник!
Лев удивлённо уставился на обезумевшую женщину.
— Зачем? Зачем мне выбирать кого-то? Степа мой сын, к тому же здесь он ненадолго, а ты... ты моя девушка.
— На твоём месте я бы сдала его в детский спец приемник, пока он не спалил твой дом, — прошипела она.
— Аня, какой приемник, ты о чем вообще? Что здесь произошло? Где Степа? Что ты несешь?
— Твой сынок исчадие ада!
— Следи за словами. Где он? — вспылил Лев.
Резко отодвинул девушку и принялся искать сына.
— Стёпа, выходи...
— Так значит он тебе дороже меня?
Лев отмахнулся от Ани и вновь позвал сына.
— Ты что, ты не слышишь меня? — истерически воскликнула Аня, — Он тебе дороже меня? Серьёзно?
Она схватила его за рукав и Лев наконец обратил на нее внимание. Он не знал, что отвечать. И так и эдак выходило скверно.
— Выбирай!
— Не буду я выбирать. Ты уже скажешь, где Степа?
— Да в чулане твой сынок. Я недавно его заперла - пусть посидит и подумает над своим поведением.
— Что? В чулане? Ты совсем с ума сошла? Да кто ты такая?!
— Я…он…да что ему будет-то?!
Лев, не слушая ее, направился в чулан под лестницей. Открыл дверь и оттуда на него стрелой вылетел заплаканный Степа.
Аверьянов резко обернулся к Ане и пальцем указал на выход, едва скрывая рвущееся наружу бешенство.
— Уходи.
— Но, милый, я хотела как лучше... — забормотала Аня, а Лев взглянул на Анну совсем другими глазами, будто впервые её увидел.
— Убирайся!
— Ах так? — прошипела она, — Ну ты еще пожалеешь, пожалеешь!
Анна сжала губы, набрала в грудь побольше воздуха, но... вдруг передумав продолжать скандал, выбежала прочь.
Степка довольно улыбался.
— Что у вас случилось? — встревоженно Лев вглядывался в лицо сына, пока тот всхлипывал и вытирал слезы коротким рукавом видавшей виды кофточки.
«Какая у него одежда старая, надо ему срочно что-нибудь купить», — думал Лев, гладя мальчика по голове и удивляясь, как он мог раньше этого не замечать.
— Я… я… - всхлипы становились все сильнее и Лев решил не мучить ребенка вопросами, а дать ему прийти в себя.
В гостиной царил хаос — на полу, на дорогом ковре молочного цвета, рассыпана земля вперемешку с сорняками, в углу валялись брошенные впопыхах туфельки Анны, измазанные чем-то подозрительно коричневым. Лев подошел поближе, чтобы взглянуть и тут же зажал нос рукой.
— Это что? — обратился он к округлившему глаза Степе.
— Это не я, честно слово!
— Вижу, что не ты. Откуда это здесь?
Мальчик пожал плечами, параллельно тыча пальцем в невозмутимого кота.
— Кыш, то есть брысь отсюда. Морда! Ладно... а земля тут откуда?
— Я… — тут же начал заикаться Степа, — Я… я цветы хотел...подарить. А она кидаться начала, — вновь всхлипнул он, и из больших зеленых глаз градом хлынули слезы.
— Ладно-ладно, — Лев замахал руками, не в силах вынести слезы ребенка, — У женщин такое бывает, не переживай ты так. Пойдем лучше чай попь...
Лев замолчал на полуслове, потому что прямо перед ним проскакала лягушка.
— Ты это видел? — он обернулся к Степе, но тот вновь округлил свои глазки и пожал печами.
— Ладно...проехали.
Лев было подумал, что от работы и постоянного недосыпа у него уже начались глюки, но тут под ногой что-то хрустнуло.
— Мой жу-у-у-к! — завопил Стёпка и бросился под ноги Аверьянову, изумлённо разглядывавшему какую-то размазню под ногой, некогда бывшею по всему видимо жуком.
— Это был мой жу-у-ук, — ревел Стёпка, пытаясь соскоблить насекомое с пола.
— Да нет, это был не он.
— О-о-о-н!
— Не он. Твой туда побежал, я видел, а это какой-то другой.
— Правда?
— Конечно. Твой красивый был, а этот какой-то страшный, говорю же, чужак.