– Что возможно?
– Все, о чем ты сказал. Доверься. Ты подал прекрасную идею. Я знаю, откуда взять дикое количество энергии. Знаешь ли, хорошие звезды зажигают на концертах очень и очень серьезно. Эмоции так и хлещут.
– Эмоции – это одно. Я тебе больше скажу – на хороших концертах просыпаются стихийные энергеты, а это вообще нереальный выплеск в атмосферу. Но именно что в атмосферу. Вопрос в том, что вся эта энергия в зале витает, и кто бы ее еще лопатой сгребал. А заодно материализовывал.
– Как бы тебе сказать, – улыбнулся Громов. – Теперь уже есть кому.
И он вкратце рассказал Золотову о том, что произошло на съемках, и что он задумал. Валерий молча выслушал.
Громов ждал какой угодно реакции – от матерщины и угрозы уволить к чертовой матери, до проклятий в свой адрес. Золотов не сказал ни слова. Достал телефон, набрал телефон доктора и сверился по датам и времени. Тут же вытащил из-под подушки планшет, потыкал что-то и удовлетворенно кивнул.
– Время штык в штык, маякуешь мне по минутам, что происходит. Без вас не начинаем.
– Ты о чем?
– Презентация Курина будет идти одновременно с моей операцией. Вася будет перебрасывать энергию из зала. Ты следишь за всеми процессами от и до, все должно пройти идеально. Раз твоя чуйка говорит, что получится, значит, получится. Похоже на полнейшее безумство, но это наш единственный вариант. Действуй.
Громов снова промолчал. Он опять не стал объяснять Золотову, что сама Василиса находится в непонятном состоянии, близком к коматозу. Потому что накануне так же, как все остальные высшие, попала под раздачу взбрыкнувшей Грани. Кто знает, успеет ли она сама оклематься ко дню презентации? И будет ли способна на те подвиги, которые от нее требуются. Даже не так. Захочет ли она вообще хоть какие-то подвиги совершать во имя любимого начальства? Какой нормальный человек выдержит столько сумасшествия на квадратный метр жизни?
Нормальный человек давно свихнется и улетит на драконе вместе с головной болью. А ненормальная вампирша, пожалуй, только облизнется, предвкушая такую заваруху. Главное, дать ей правильную мотивацию. А то в прошлый раз с Куриным как-то нехорошо получилось.
Василиса с трудом разлепила левый глаз. Попыталась сфокусировать сознание. Вспомнила, что произошло. С сожалением подумала о том, что не может оценить масштаб повреждений. В особенности, эстетических. Пощупала языком зубы. Все на месте, даже ни один не шатается. Уже хорошо. Потянулась руками к лицу. Да, болит, но не сильно. Царапины есть, но ничего такого. Главное, чтобы не осталось шрамов. Нос, глаза, уши… все цело.
И тут нервы как будто лопнули от напряжения. Вася заорала. От боли, адской, невыносимой, мучительной, от страха, от всего пережитого. Ее тошнило, она перевернулась, чтобы не захлебнуться – и ее вывернуло от дичайшей боли в животе. Правая нога не сгибалась, любое движение отдавалось адскими иглами в колене. Голова просто отказывалась соображать. На крик прибежала сестра, охая, завозилась с очухавшейся больной. Напоила теплым чаем, заново перевернула, как надо. Поставила капельницу и подоткнула одеяло.
Через пять минут Василиса поняла, что нестерпимо хочет курить.
Интересно, сигареты далеко? Пошарив рукой возле кровати, обнаружила свою одежду. Сложенную аккуратной стопкой. Сигареты были в кармане куртки. Вот черт, вся пачка смята. Хоть одна целая внутри есть? Слава богу, есть.
И кто бы ей запретил курить? Даже в больнице. Вася одной рукой и зубами умудрилась достать сигарету, прикурить и даже организовать из пластикового стаканчика подобие дежурной пепельницы.
И теперь затягивалась и кашляла, вышибая какую-то дрянь из легких. Болели ребра, болело горло, было тяжело кашлять, потому что при этом больнее было везде и в два раза сильнее.
Дальнейший, уже спокойный после перекура осмотр повреждений показал, что все плохо. Синяки методично расползались из-под бинтов, как вырвавшиеся из террариума гады. Под повязкой на животе разрастался черный отек. Ребро что ли сломано? Сидеть было невыносимо, лежать – удобно, но вставать – отвратительно. Любое движение заставляло повязки врезаться в кожу, доставляя мучительную резь.
Было тупо больно, тошно и обидно. Глупо и паршиво. Хотя Вася понимала, что Золотову, наверное, было в разы хуже. Это и ежу понятно. Но его боль Вася не чувствовала и не могла осознать. А себя хотелось пожалеть и по привычке поныть на жизнь.
Оставалось только уповать на хваленую вампирскую регенерацию. Вроде как у энергетов даже переломы максимум за три дня срастаются. И долго мучиться не придется. Но пока что каждое движение давалось с трудом, ребра ныли, внутренности на каждый чих (в прямом смысле слова) отзывались мучительной болью.
Жаловаться, конечно, было, по меньшей мере, странно – она действительно легко отделалась. Но вот на душе от этого легче точно не становилось, потому что двигаться было больно, но надо. Через несколько дней, мать ее, презентация. Васю передернуло от этой мысли. Курин. И вся королевская рать…
Подумать только, черт побери, только что она смотрела волком на эту драную кошку Илону. И нет больше Илоны. А Толик… вообще лучше бы не вспоминала о нем. Из-за него все покатилось в тартарары.
А Славик – он вообще где? И что с дохлыми ирччи? Кажется, на рассвете они исчезают. То есть, трупов не будет.
А Золотов еще накануне переговоров успокаивал Василису, что – если случись какая серьезная разборка во время сбора высших – никаких последствий не будет. Что любому начальнику безопасности он сумеет заткнуть пасть. И Вася этому обещанию верила. Потому что совсем недавно сумела убедиться в правоте вопроса. Когда Валерий хотел, он умел быть настолько убедительным, что затыкались все. В том числе, правоохранительные органы. Не то чтобы спускали все на тормозах, но расследование уходило в нужном направлении, следователи делали правильные выводы, и все были счастливы.
Но одно дело ленивые взяточники из столичных органов, и совсем другое – растерзанный волнениями родитель с большой волосатой лапой. Боже мой, дай завершить все спокойно без визитов этого самого родителя. Всего несколько дней осталось. Артемий недавно уверял, что папа собирается ехать на какие-то сложные переговоры за границей, и при всем желании не сунется в Москву. И Михалыч, слава всем богам, тоже с ним. Темушка, сам понимая, чем ему грозит появление начбеза, сделал все возможное, чтобы уверить родственников в идеальности ситуации. Дескать, все хорошо, прекрасная маркиза. Остается надеяться, что ему поверили. Осталось всего несколько дней. Потом эта треклятая презентация и все – сдать долбанное чадо целым и невредимым с рук на руки и пусть катится колбаской!
А теперь спать.
Не вышло. Зашел Винс.
– Ну и что это было? – отеческим тоном спросил Громов, присаживаясь рядом. Положил руку на лоб ученице и грустно улыбнулся.
– Да черт его знает. Массовое помешательство, не иначе. Я встретила Славика, а потом мы встретили ирччи.
– Вот как? – нахмурился Винс.
– Ага, – закивала Вася. И кратенько рассказала, что помнила из произошедшего.
– Понятно. Значит, не мы одни. Полагаю, выводы у нас с тобой будут одинаковые.
– Можно, я предположу, какие именно?
– Давай, – кивнул Винс и убрал подальше стакан с окурком. Воняло.
– Похоже, что кто-то решил одним ударом избавить мир от самых сильных высших. Это был знаешь, как пограничный катаклизм. Энергетическая буря. Всех подбросило, смешало и грохнуло! И, знаешь что? Меня вчера еще накрывало, было такое чувство, что все, писец пришел. Большой и толстый.
– Не поверишь, у меня было такое же чувство. А потом все это, с Валерой случилось, тебе звоню, а ты в трансе…
– Как ты меня нашел? Я же мобильник разгрохала!
– Славик тебя притащил к Артемию, а тот уже позвонил мне.
– Понятно… Что с Золотовым?
Громов помрачнел.
– Пока не знаю. Пуля в позвоночнике – это непредсказуемо. Операцию сделали. В сознание пришел, но…
– Что?
– Ноги, – коротко ответил Громов, – Плюс, похоже, он слишком сильно выложился. То ли развоплощение, то ли временная остановка способностей.