Я начал спуск в сторону рокового места с тяжелым сердцем. Меня удивила растительная скудость оврага. Я ожидал найти там густую зелень. На самом деле, за исключением некоторых сухих и густых кустарников, природа здесь была почти пустынной. Зато я лучше мог понять, как Эрнесто в конечном итоге оказался в ловушке, словно какая-то крыса. Тут было практически невозможно скрыться от солдат, которые окружили Кебраду накануне.
Я прибыл к месту, где он был ранен одним выстрелом в левое бедро, а другим – в правое предплечье. Я был потрясен. Перед жалким деревцем, на которое он опирался 8 октября, в сухой земле находилась звезда, отлитая из бетона. Она отмечала точное место, где он сидел, когда его обнаружили. Глубокая тревога охватила меня. Меня начали одолевать сомнения. Я чувствовал его присутствие. Мне было жаль его. И я спрашивал себя, что он тут делал, совсем один. Почему меня не оказалось рядом? Я, конечно же, должен был быть с ним. Я всегда был таким же воинственным. Он был для меня не только братом, но и товарищем по борьбе, образцом для подражания. Мне едва исполнилось двадцать три года, но это не могло служить оправданием: в Сьерра-Маэстре на Кубе, в горах, где началась вооруженная борьба, в ходе которой Фидель Кастро назвал его «Команданте», и где он отличился, встречались бойцы, которым было всего пятнадцать! Я не знал, что он находился в Боливии, но я должен был это знать! Я должен был остаться на Кубе с ним в феврале 1959 года, несмотря на запрет отца.
Я присел или, точнее, рухнул на то место, где он сидел. Я снова увидел его прекрасное лицо, его гипнотический и любознательный взгляд, его озорную улыбку. Я услышал его заразительный смех, его голос, его необычную речевую особенность: за годы, проведенные в Мексике, а затем на Кубе, его испанский стал необычной смесью трех акцентов. Чувствовал ли он себя одиноким, побежденным?
Некоторые из вопросов, которые я задавал себе, были весьма конкретными. Другие же – чисто сентиментальными. Че не был одинок, его поддерживали шесть бойцов, которых схватили вместе с ним. Мог ли я помочь ему бежать? В тот же день пять других товарищей, в том числе и Гидо «Инти» Передо, все-таки умудрились выбраться из засады[2]. Почему не он? Я попытался восстановить последовательность событий, приведших моего брата к смерти. Че предали? Если да, то кто? Имеется несколько гипотез, но так как это всего лишь предположения, я предпочитаю на них не останавливаться. Эрнесто воевал под именем Рамон Бенитес. Говорят, что он выбрал имя Рамон в честь героя одного из рассказов Хулио Кортасара, повествовавшего о приключениях группы революционеров в горах Сьерра-Маэстра. Его присутствие было окутано тайной. Работая на базе информации, предоставленной ЦРУ, нагло расположившегося в президентском дворце Рене Барриентоса в Ла-Пасе, боливийское правительство предполагало, что Эрнесто Гевара командует отрядом в районе Ньянкауасу, но оно не имело тому доказательств. До того момента, когда аргентинец Чиро Бустос, арестованный после того, как он получил разрешение Че отойти от повстанческой борьбы, помог составить его фоторобот – под угрозой, что проведет остаток своих дней в тюрьме.
Подойдя к оврагу, я почувствовал себя опустошенным, совершенно уничтоженным. Неприятный сюрприз ждал меня в Ла-Игере. Как только я вошел в селение, чтобы найти школу, где был убит Эрнесто, одна женщина отделилась от группы японских туристов и бросилась на меня. Она только что узнала от своей подруги-журналистки о том, что я – брат Че. Она плакала, бормоча: «Брат Че, брат Че». Она очень вежливо попросила меня попозировать для фото рядом с ней. Мне оставалось лишь слушать и утешать ее. Эта японка, по-видимому, посчитала меня реинкарнацией Че. Я был одновременно взволнован и встревожен. Почти через пятьдесят лет после смерти мой брат больше, чем когда-либо, присутствовал в коллективной памяти. Я, конечно, не Эрнесто, но я мог, и я должен был стать каналом для распространения его мыслей и идеалов. Пятеро детей мало его знали. Моя сестра Селия и брат Роберто категорически отказывались говорить на эту тему. Моя сестра Анна-Мария умерла от рака, как и наша мать. Мне же было уже 72 года. И я не имел права терять время.
2
Им потребовалось больше месяца, чтобы пробраться сквозь сети боливийской армии и добраться до города незамеченными. Гидо «Инти» Передо будет пойман и убит в 1969 году.