— Быть может, это лучше оставить, — сказала я, нервно теребя дрожащими пальчиками сорочку.
— Ложная стыдливость, — упрекнул Мюрат.
— Вовсе нет, — рассмеялась я и передала ему слова Наполеона.
Мюрат громко расхохотался.
— Жестокий урок? Ну что ж, посмотрим.
Не торопясь, он снял с меня ночную сорочку и повернул лицом к огромному зеркалу.
— Вот, моя дорогая, можешь восторгаться собой, сколько душе угодно.
Я внимательно разглядывала свое отражение. За время, прошедшее после Монбелло, я заметно развилась, сделалась женственнее. Гладкие кремовые плечи округлились. Грудь несколько увеличилась, но осталась такой же упругой. Но живот! Он был слишком выпуклым, а бедра — толстоваты. К счастью, ноги и руки были такими же миниатюрными и красивыми, как и прежде, — отличительная черта всех Бонапартов.
— Боюсь, я толстею, — проговорила я огорченно.
— Ты должна есть меньше хлеба, отказаться от любых сладостей и пить только легкое вино.
— Вам не нравятся толстые женщины!
— Предпочитаю их костлявым.
Он приблизился сзади и поцеловал меня у затылка в шею, от чего меня бросило в приятную дрожь. С этого момента и во все последующие годы никакая ласка не вызывала у меня такого любовного экстаза, как поцелуй в шею. Мюрат был отличным любовником, просто великолепным. Признаюсь, в то время я еще не могла это по-настоящему оценить — мне не с кем было сравнивать, — но ни один мужчина, с которым я сходилась потом, не превзошел Мюрата. И как бы сильно мы ни ссорились, именно предвкушение любовных наслаждений заставляло нас мириться.
— Никаких больше любовниц, — заявила я, проснувшись наутро и увидев склонившегося надо мной Мюрата.
— Никаких любовниц, — повторил он весело. — И никаких любовников.
— Глупец! — нежно улыбнулась я. — Не в состоянии узнать девственницу, когда оказываешься с ней в постели?
— При моем-то колоссальном опыте… — ответил он, целуя меня.
— Когда ты сам потерял невинность? — спросила я, внезапно охваченная неудержимым любопытством и пробудившейся ревностью.
— Разве у мужчин есть то, что считается признаком девственности?
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!
— Мой первый случай, разумеется.
— Сколько тебе было тогда лет, Мюрат?
— Двенадцать.
— Хвастаешь!
— Даже немногим более одиннадцати.
— Кто она?
— Я не узнал ее имени. Она была проституткой.
— Просто отвратительно!
— То же самое произошло и с нашим милым Наполеоном.
— Тебе известно и об этом? Как интересно! Пожалуйста, расскажи мне подробнее.
— Наполеон выжидал значительно дольше меня, — начал Мюрат. — Ему было восемнадцать лет, когда это случилось.
— Ты не мог знать его, когда ему было восемнадцать лет.
— Дорогая, он сам рассказал мне об этом однажды ночью у походного костра под хорошее настроение.
И Мюрат поведал мне следующую историю. За два года до взятия Бастилии Наполеон прибыл на короткий срок в Париж. После своего невинного романа с Каролиной Коломбье он начал вести дневник. С увлечением ежедневно заполняя тетрадь причудливыми фразами, Наполеон однажды подумал, что из него вышел бы более лучший писатель, нежели солдат. Загоревшись, он решил написать любовный роман. По замыслу его героиню — молодую девушку, вынужденную из бедности заниматься проституцией, спасает богатый и отзывчивый любовник, который в конце концов женится на ней, не раскрывая до свадьбы, что он маркиз. Будучи, однако, обстоятельным во всех своих делах, Наполеон пришел к выводу, что ему следует побольше узнать о женщинах легкого поведения, причем на собственном опыте, а не пользуясь людской молвой. И вот Наполеон стал бродить в районе Пале-Рояль, излюбленного места проституток. На первой же встрече с уличной женщиной он настолько оробел, что убежал, но не в свою убогую комнату на Ру-ду-фор-Сен-Онор, а в Итальянскую оперу в поисках изящного искусства и, возможно, вдохновения. Когда спектакль закончился, пошел дождь и дул пронизывающий до костей холодный ноябрьский ветер. Наполеон на какое-то время укрылся от непогоды среди колоннады Пале-Рояля, и здесь опять к нему подошла проститутка. Молодая, хорошенькая и трогательно застенчивая. Она сказала, что делает это впервые, и, конечно, солгала — обычный, избитый прием; но будущий писатель любовных романов поверил ей. В своих лохмотьях она вся дрожала от холода. «Пойдем ко мне, — предложил Наполеон, — и немного согреемся». Найти тепло у него в комнате можно было только в постели. И они, не раздеваясь, улеглись в кровать. Постепенно, согревшись, они сняли с себя одежду… и случилось то, что и должно было случиться.