— Дорогая сестричка, — проговорила она тихо, — не сомневайтесь в моем высоком уважении к вам и вашему восхитительному мужу, в моей вечной любви к прелестной крошке Ахиллу. Помните, что у вас нет и никогда не будет более преданного друга, чем сестра Жозефина. Будьте счастливы с Мюратом в Италии.
Она — точно как и я, — была настолько искренна, насколько позволяли собственные интересы.
— Милая Жозефина, я буду часто думать о вас.
— Хватит вам, — проворчал растроганный Наполеон, — а то мы все разревемся.
Я въехала во Флоренцию, где расположился Мюрат, подобно королеве с официальным визитом. Это была, так сказать, генеральная репетиция того, что меня ожидало в недалеком будущем, хотя в то время я и не мечтала о королевских почестях, несмотря на благоприятно складывавшиеся обстоятельства. Мюрат встретил меня на окраине, и мы проследовали в город, сопровождаемые великолепной кавалькадой флорентийских аристократов и отборным отрядом кавалерии. Мюрат был в восторге от Ахилла и всю дорогу качал его на коленях. Когда мы прибыли во дворец, он отдал мне ребенка, а я вручила его няньке.
В мою честь был устроен торжественный прием и превосходный ужин, на котором специально подобранные Мюратом итальянские дамы засыпали меня вопросами о последних парижских модах. Окруженная роскошью и великолепием, я вспомнила, как Наполеон жаловался, что Мюрат тратит много денег и присылает слишком мало в Париж; но я буквально упивалась всем эти блеском, полагая, что Мюрат имеет право на часть военной добычи, на определенную часть денег и произведений искусства, фактически украденных у побежденных итальянцев.
Было далеко за полночь, когда Мюрат и я, наконец, остались одни. Между тем у меня сложилось впечатление, что мой муж сознательно оттягивал главный момент. Возможно, он почувствовал мое настроение и намерение устроить скандал. Счастливая и взволнованная, я, тем не менее, не забыла о своем решении.
— Мюрат, — начала я с едким сарказмом, — ты можешь вспомнить имя женщины, с которой ты спал последнюю ночь?
— Ее звали Мария. Прелестная горничная.
— А с кем бы ты отправился в постель сегодня, если бы я не приехала?
— С Амелией, — ответил он без малейшего замешательства. — Она тоже горничная и еще красивее.
— Так это правда? — пришла я в бешенство. — Каждую ночь новая женщина!
— Не каждую ночь, — поправил Мюрат вполне серьезно. — Порой я чересчур устаю для подобных упражнений. Но всякий раз, когда появляется охота, разнообразие возбуждает, как кавалерийская атака, а атаковать сейчас, к сожалению, просто некого.
— Ты мне отвратителен, ненавижу тебя! — вскричала я. — Сегодня буду спать одна.
— Ну, ну, — спокойно проговорил Мюрат. — Будь благоразумна.
— Благоразумна! Мой муж в мое отсутствие изменяет мне каждую ночь, а я должна быть благоразумной!
— Изменяет? — удивленно протянул Мюрат. — Совершенная чепуха, Каролина. Мужчина только тогда неверен, когда у него постоянная любовница.
— А женщина, если заводит постоянного любовника?
— А это, моя дорогая, совсем другое дело.
Его невозмутимость привела меня в ярость. Я обругала его самыми последними словами, которым научилась не в пансионе мадам Кампан. Под конец я бросилась к нему со скрюченными пальцами и уже мысленно видела, как кровь струится по его щекам. Теперь он уже и сам вспылил — для меня то было первое свидетельство его крутого нрава, — и стал трясти меня за плечи. Как и следовало ожидать, за схваткой последовали бурные объятия.
Этой ночью он был просто неотразим и необыкновенно вынослив. Мы уединились на три дня и три ночи, допуская в покои только слуг, которые приносили нам еду и вино. Я забыла обо всем на свете, даже о запечатанном конверте с приказом Наполеона, который возбуждал мое любопытство на протяжении всего пути до Флоренции. Наконец, на третий день под вечер я все-таки о нем вспомнила и после лихорадочных поисков нашла в своем багаже.
— Ну что? — спросила я, когда Мюрат, сломав печати, прочитал документ.
Он улыбнулся, явно довольный.
— Твой брат назначил меня командующим Итальянской армией.
— И как раз вовремя, Мюрат!
— Но я пойду еще дальше, — заявил он, согласно кивнув.
— С моей помощью, конечно, — вставила я. — С моей помощью!
— Полагаю, — сказал он мягко. — Однако помни, дорогая, я никогда не стану держаться за твою юбку.
В письмах я поблагодарила и Наполеона, и Жозефину. То же сделал и Мюрат. Ответ от Жозефины получила только я.
Она по-прежнему называла меня «дорогой сестричкой», сообщала, что разговоры обо мне и Люсьене уже утихли, и желала мне всяческих удовольствий во Флоренции. Но к тому времени мы с Мюратом уже перебрались в Милан, где находилась штаб-квартира главнокомандующего. Вскоре я обнаружила, что Мюрат — у которого для этого были все возможности, — вновь изрядно постарался, и я опять забеременела. Наполеон обрадовался и высказал надежду, сто это тоже будет мальчик. Жозефина выразилась в том же духе, но одновременно сообщила тревожную новость. Моя семья сплотилась вокруг Жозефа и требовала от Наполеона провозгласить своим преемником именно его.