— Разумно ли, — спросила Жозефина после подробного обсуждения деталей ее туалета для церемонии в соборе Парижской Богоматери, — позволять Каролине участвовать в богослужении? — Она взглянула на меня необычайно ласково. — Я имею в виду ваше состояние, Каролина. Церемония будет довольно долгой, а чрезмерное напряжение…
— Ничто на свете, — перебил Наполеон, — не удержит Каролину. Даже перспектива родить ребенка во время исполнения «Тебя, Бога, хвалим».
Я расхохоталась. Жозефина, несмотря на поражение, спрятала невольную усмешку. Жозеф произнес: «Так-так», — а аристократическая мадам де Ремюза выглядела несколько удивленной, но не огорченной. «Ей и другим фрейлинам, — подумала я, — придется привыкнуть к довольно частым грубым шуткам Наполеона».
Торжественная церемония в соборе Парижской Богоматери в самом деле прошла превосходно, хотя немного смахивала на фарс. Никогда еще после революции не было такого поражающего воображение и величественное шествия.
Уверена, своею пышностью, на которой настоял Наполеон, она превзошла все виденное при старом режиме. Во главе процессии ехал Наполеон в огромной карете, запряженной восьмеркой лошадей. Отказавшись от военной формы, он надел алого цвета мантию, черные вельветовые брюки и — как примирительный жест в адрес радикальных республиканцев — шляпу с трехцветным плюмажем внушительных размеров. Два других консула, почти забытые и отодвинутые на второй план сцены политики, следовали за ним в каретах с шестерками лошадей. Потом — члены Государственного совета, различные министры и иностранные послы. Их коляски запряжены четверками лошадей. Затем ехала Жозефина с четырьмя фрейлинами, роптавшая на то, что ей не позволили сидеть с Наполеоном в одной карете. Я и все остальные, недовольные еще больше, чем Жозефина, отведенным нам в процессии местом, следовали за ней.
В чем же фарс? Назвать происходящее фарсом, пожалуй, нельзя, поскольку это связанно с Жозефиной. Для нее в центре соборной галереи отвели особое место. Можно себе представить ее обиду и возмущение, когда она обнаружила, что место уже заняла мадам Юло, теща генерала Моро, за которого, как вы помните, Наполеон хотел выдать меня замуж. Мадам Юло категорически отказалась освободить место, прекрасно сознавая, что Моро в то время являлся наиболее опасным соперником Наполеона, возможно, единственной серьезной угрозой его карьере. Не устраивая сцены, Жозефина нашла другое, менее приметное сиденье, а Наполеон наблюдавший за инцидентом, нахмурился и пребывал в дурном настроении на протяжении всего богослужения. Не очень сочувствуя потерпевшей унижение Жозефине, я устроилась за ее спиной. Через некоторое время она обернулась и, сердито взглянув на меня, прошептала:
— Вам следовало выйти замуж за Моро, тогда ничего подобного со мной не произошло бы.
— Моро сам отказался жениться на мне, — напомнила я.
— Это верно. У него отличный вкус, у Моро… А вы, Каролина, не слишком ли нарядно одеты? — добавила Жозефина, меняя сердитый взгляд на свою притворную ласковую улыбку.
Я презрительно усмехнулась и промолчала. Наполеон уже поздравил меня с удачным выбором туалета. На мне была нижняя юбка из розового атласа, отделанное английской вышивкой элегантное платье из муслина, специально доставленного из Индии, отлично сочеталось с цветом лица. К счастью, беременность не портила моего внешнего вида. Шляпка, украшенная розовыми перьями, выгодно подчеркивала белокурые волосы. Беременность уже была заметна, но я сильно стянула живот и выглядела не хуже Жозефины, которая в последнее время заметно потолстела. Но мой живот, по крайней мере, скоро снова будет прежним, во всяком случае, менее выпуклым, чем у нее.