— Как будто я его где-то встречала, — солгала я. — Но не могу вспомнить фамилии.
— Он приходил к Люсьену, — ответила Жуберту уклончиво.
— О, один из друзей Люсьена. Вероятно, я видела его на какой-нибудь вечеринке у моей сестру Элизы. Художник или, быть может, писатель?
— Он приходил по поводу новых полок для библиотеки, — снова уклонилась она от прямого ответа.
— Значит архитектор-декоратор. Случаем, он не участвовал в отделке особняка Телюсон? Пожалуйста, назовите его имя. Обычно я не жалуюсь на память, и сейчас меня огорчает, что не могу вспомнить, как его зовут.
— Господин Рошель, — проговорила мадам Жуберту тихо.
— Нет, — предусмотрительно сказала я. — С человеком под такой фамилией я никогда не встречалась.
Теперь я ломала голову над следующим ходом. Как расположить ее к себе после столь неудачного начала?
— Очень сожалею, что не познакомилась с вами раньше, — проговорила я бодро. — Но это можно поправить, поскольку я теперь постоянно проживаю в Париже. Мне хотелось бы с вами подружиться, мадам. Было бы чрезвычайно приятно, если бы вы и Люсьен пришли к нам — пообедать со мной и моим мужем.
— Я… я должна спросить Люсьена.
— Мы с Мюратом — очень простые люди, и вам на этот счет нечего бояться.
Мадам Жуберту промолчала, предоставив мне продолжать.
— Вы должны оставить свое затворничество. В наши дни жизнь в парижском обществе бьет ключом.
Мадам Жуберту смотрела широко раскрытыми глазами, но не на меня, а в сторону двери. Я повернулась и увидела няню, молча вошедшую с ребенком на руках — мальчиком пяти или шести месяцев.
— Мария! — крикнула мадам Жуберту.
— Простите, мадам, — извинилась няня. — Я не знала, что вы заняты.
Жуберту повернулась ко мне, в глазах отчаяние.
— Ребенок одной приятельницы. Взяла его к себе на несколько дней. Приятельница очень больна.
Я поднялась и внимательно осмотрела младенца. Мое подозрение тут же подтвердилось. Типичные черты Бонапартов. Мальчик был очень похож на моего второго сына. Когда няня по знаку мадам Жуберту удалилась с ребенком, я спросила, как его зовут.
— Чарльз, — прошептала она.
— Ваш и Люсьена?
— Не стану отрицать.
— А ваша фамилия по-прежнему Жуберту?
— Да.
— Никакого серьезного бракосочетания?
Она отрицательно покачала головой и как будто немного осмелела.
— Только потому, что я против.
— Против? Вы? Как странно!
— Я не хочу быть ему помехой.
Я тут же ухватилась за благоприятную возможность.
— А вам известно о желании первого консула, чтобы Люсьен заключил весьма полезный для Франции брак?
— Известно.
— И вы не возражаете?
— Я желаю Люсьену только добра, — ответила мадам Жуберту после некоторого колебания.
— Мы все этого хотим, — заметила я и поднялась, чувствуя, что пока сказала достаточно. — Если позволите, я навещу вас снова, мадам.
— Не могу отказать, — ответила она несколько грубовато.
От мадам Жуберту я направилась прямо в Тюильри, совсем забыв в тот момент, что у Наполеона Люсьен. К счастью, когда меня ввели в кабинет, Люсьен уже ушел. Жуберту, безусловно, сообщит о моем визите, но было бы немного неловко, если бы он увидел меня в Тюильри сразу же после встречи с ней. Наполеон спокойно выслушал мой рассказ и улыбнулся задумчиво.
— Итак, эта женщина была беременна. Ребенок, а? Внебрачный. И мадам Жуберту против брака, так как желает Люсьену добра. Поздравляю, Каролина. Мне думается, ты приобрела союзника.
— Зависит от того, в чем сам Люсьен видит для себя добро.
— Совершенно верно. Теперь тебе следует поговорить непосредственно с Люсьеном. Должен сказать, сегодня он был приветливее обычного, более рассудительным. Я очень рассчитываю, что тебе, Каролина, удастся образумить его.
Уже уходя, я вспомнила о раннем посетителе мадам Жуберту и о ее растерянности.
— Наполеон, Фуше что-нибудь известно о человеке по фамилии Рошель?
— Известно! — ответил Наполеон, удивленно вскидывая голову. — У меня целое досье на него. Он — агент роялистов. Секретный; по крайней мере, он сам так полагает. Я приказал Фуше пока его не арестовывать. Он может вывести нас на более крупную дичь.
— Готов ли ты причислить Люсьена к этой категории?
— Люсьена?!
Я рассказала Наполеону о странной встрече. Если он и рассердился, то внешне это ничем не проявилось.