Тихий стук в дверь заставил меня оторваться от работы.
— Да? — отозвался я, при этом прекрасно зная, кто пришёл.
— Можно?
— Заходи.
Дверь приоткрылась, и в мастерскую проскользнул Гаара. Не знаю, почему, но в это помещение мой брат не входил, а всегда именно проскальзывал с такой осторожностью, словно проникал в хорошо защищённую цитадель. Хотя, может ему представляется — в мою душу?..
— Ты не возражаешь? — он вопросительно взглянул на кресло, специально для него здесь и стоявшее.
— Располагайся, — мой голос немного охрип от долгого молчания.
Каждый раз одно и то же. Те же действия, те же вопросы. Вот Гаара, благодарно кивнув, устраивается в кресле возле моего рабочего стола, вот поворачивает к себе одну из ламп, открывает на заложенном месте книгу, которую принёс с собой. Мой младший брат любит постоянство: приходит всегда в одно и то же время, повторяет те же слова, молча читает ровно одну главу и уходит.
Почему здесь, в моей мастерской? Как-то раз я попробовал спросить Гаару об этом. А он лишь наградил меня долгим взглядом и вновь уставился на страницу. Подозреваю, он и сам не понимает, по какой причине приходит сюда.
Работа в его присутствии почти не идёт: для кропотливого изготовления мельчайших деталей механизма марионеточнику нужен покой, совершенная концентрация, но присутствие Гаары лишает меня её. Нет, вовсе не потому что я раздражаюсь, боюсь или ещё что-то — просто когда он рядом, не хочется работать, хочется говорить, обсудить какую-нибудь ерунду, ну вот хотя бы книжку, которую он с таким вдохновенным лицом читает…
Однако наш Казекаге остаётся собой: всё той же молчаливой статуей, что и обычно. Только с этим блондинистым дурачком из Конохи мой брат раскрывается. Не знаю, почему, но это бесит.
И вот глава дочитана. Брат аккуратно вложил между страниц закладку, захлопнул томик, не спеша поднялся. Сейчас он молча уйдёт — как всегда.
— Спасибо, — вдруг произнёс Гаара, глядя на меня.
— За что? — отложив инструмент, я откинулся на стуле, чуть запрокинул голову.
— За то, что позволяешь мне бывать здесь, — кажется, или в бледно-зелёных глазах брата действительно промелькнула искра смущения. — Мне здесь очень спокойно.
— Да не за что,— ляпнул первое, что пришло на ум.
Гаара кивнул и направился к двери. Он был уже на пороге, когда я, собравшись, сказал ему вслед:
— Ты вообще можешь приходить, когда хочешь.
Он остановился и обернулся. Легко улыбнулся мне.
— Спасибо, брат.
Гаара
— Так что случилось?
— Говорю же: из-за девчонки мы с Кенджи поссорились. Догадываюсь, ты не видел ту красотку, которая работает сейчас в чайной возле резиденции? Я вчера предложил ей сходить погулять, а тут этот влез, давай пытаться выставить меня дураком у неё на глазах. Ну, я его за угол отвёл, пару раз врезал…
Я смотрел на стоявшего перед моим рабочим столом брата, почти не мигая. Канкуро врёт, но врёт уверенно.
Он не знает, что я, оставаясь незримым, был свидетелем той ссоры.
Драка была вовсе не из-за девушки; тот чунин при Канкуро назвал меня чудовищем, высказался против того, чтобы монстр был Казекаге, за что брат и бросился на него с кулаками. Смешно и глупо, учитывая его статус, — но мне приятно.
— Ну что? — спросил Канкуро, с некоторой опаской поглядывая на меня. — Не отрицаю, я зачинщик. Что будешь со мной делать?
Я посмотрел брату в глаза. Самое главное сейчас — сдержать довольную улыбку.
Сестра
Это непросто — быть старшей сестрой шиноби.
Каждый раз, проводив его на миссию, места себе не находишь. Не спишь ночами, потому что кошмары не отпускают, в страхе замираешь посреди лагеря, стоит в голову закрасться подлому пониманию, что мальчишка будет подвергнут сотням опасностей, несмотря на то, готов он к ним или нет.
С возлюбленным совершенно не так: за него болит сердце, но вот когда на передовой брат, каждая клеточка твоего тела дрожит, болит, страдает. Смешные слова, да? От медика особенно… однако это в самом деле так.
И когда в полевом морге на операционном столе под простынёй лежит твой братишка, твой маленький, наивный мальчик — мир рассыпается.
Когда умирает возлюбленный, словно откалывается кусочек от сердца.
Когда брат — от души.
Это тяжело — знать, что за твоим братом охотятся страшнейшие нукенины нашего времени. Понимать, что многие в деревне до сих пор считают его монстром, хотя он и стал нашим лидером. Видеть эти взгляды, направленные на него из-за угла.
До сих пор не уверена, понимает ли он сам, сколько врагов, опасностей, скрытых и явных угроз окружает его. Мне кажется — нет, хотя он и умный мальчик. Он поглощён решением проблем селения, на заботу же о собственной безопасности почти что плюёт.