Вот уж чего не ожидал, того не ожидал — так это увидеть их вдвоем и настолько близко друг к другу. Наш Николай Андреевич обычно на работе не искал себе подружек, да и вообще он был мужик обстоятельный, на всяких одноразовых девочек не разменивался…
А нет, они останавливаются рядом друг с дружкой и пока мы ждем эти несколько секунд взлёта лифта — эти двое о чем-то треплются на японском. Начинает Викки, а Николай Андреевич, тут же выкрутив обаятельную улыбку на полную, отзывается.
Этикет? Ну, тот деловой этикет, который прохладно относится к вот такой вот болтовне на иностранном языке «при честном народе». В него высморкались, а потом сунули в шредер и распустили на полосочки.
Для нас будто нарочно подчеркивается, что у этих двоих свои темы для разговоров, которые они не хотят делить с какими-то там юристами.
Для меня подчеркивается…
Моя же подчиненная — Вера Смирнова — встает рядышком с Викки, нетерпеливо гипнотизируя взглядом дисплейчик над лифтом.
Викки смотрится контрастно. И дело даже не в отсутствии типовой рафармовской формы — в черном Викки смотрится как этакая ласточка среди серых мышей. И все же дело не в этом.
На ней почти нет макияжа. Это не заметно, если не приглядываться, и если не с чем сравнивать. Одна только помада нежно-клубничного цвета, и все…
Вера же — типичная презентабельная рафармовская девочка, а так как регулярно контактирует то с клиентами, то еще с кем — выхолощенная, ухоженная, не хуже Кристины.
Вообще-то я затевал этот анализ для того, чтобы сделать вывод не в пользу Викки…
А мне же только хочется посоветовать Вере умыться. Потому что да, оказывается, можно быть яркой даже без этого сантиметрового слоя штукатурки на лице.
Все-таки естественность — всегда с головой разнесет искусственность. Лишь бы были данные!
У Вики они есть…
Хочется чертыхаться так, чтобы в аду повзрывались все котлы сразу.
Я не должен на неё смотреть. Не должен! Особенно так пристально, втайне желая придушить Ольшанского.
Викки смеется. То и дело глядит на Николая из-под ресниц, совершенно отчетливо флиртуя. Три раза за одну минуту проходится пальцем по волосам.
Викки, Викки, а как же твой летчик, о котором ты мне пела песни перед рестораном? Сдулся? Кавалер, имеющий возможность чуть что оказаться рядом, тебе актуальнее? Или ты просто нашла Ника более выгодным?
Хотя о чем это я, она ж сама спалилась тогда, что жениха дивным образом сочетает с любовником.
Хочется только фыркнуть и отвернуться. А получается только смотреть и слышать, как все громче шумит ярость за спиной. И замечать… Замечать!
Замечать, как Ольшанский осторожно спускается пальцами чуть ниже по обтянутому черной тканью плечику Викки, и уже это кажется неприемлемым. Непристойным!
Они бы еще прямо тут раздеваться начали!
Я снова чувствую себя оленем. Ослепленным. Оглушенным. Окостеневшим. Не шелохнешься, не выдохнешь, не отведешь глаза…
А я-то надеялся, что это дерьмо оставил за спиной после развода… Те времена, когда мне хотелось кровавой расправы для тех, кто хотя бы сидел с ней рядом на парах. Ну, до того, как это место на постоянной основе занял я.
Хорошо, что Кристина уехала. Не стала меня дожидаться и отправилась домой лечить нервы после разноса Козыря.
Сейчас я бы заработал себе такой компромат, что даже сам свои интересы защищать бы не взялся. А уж меня-то на уголовных процессах прокуроры терпеть не могли. Отмазывал даже… Много кого отмазывал, короче говоря.
Но сейчас… Сейчас я даже не особенно слышу, о чем болтают мои подчиненные. Обратись сейчас ко мне кто-то по имени, я бы и то расслышал не сразу.
И тысячу раз повторив в уме имя Кристины, я все равно не могу перестать прожигать Викки взглядом.
Не помогает. И это бесит! Она — меня бесит. Она — нарочно отвернувшаяся от меня, она — так лучезарно улыбающаяся Николаю, что мне хочется проломить ему голову, она…
— Боже, ну наконец-то, — ворчит Смирнова, когда двери в лифте наконец-то разъезжаться. Ну, а что поделать. В нашей башне рабочие дни заканчиваются в разное время, лифты носятся туда-сюда, почти постоянно заняты в это время.
Ненавижу давку в лифтах. Вообще терпеть не могу, когда в лифте больше четырех человек. И, в общем и целом я почти готов подождать более свободной кабины, но…