Смешно, но именно в процессе нашего бурного диалога до меня доходит, что, во-первых, Ильи Демидовича может и не быть сейчас в офисе — мало ли сколько дел у такого человека. А, во-вторых, он сам вбил свой номер в мой старенький телефон — и в голову тоже вбил — и я могла просто позвонить.
Так что я готова сдаться. Даже хочу этого — теперь моя совесть, которую не заткнул даже инстинкт самосохранения, чиста, хоть я ничего не рассказала. Попыталась же?
Начинаю отступать, когда слышу сзади недоуменное:
— Майя? Я твои волосы еще от входа заметил. Ты здесь по какому поводу?
— К вам, Илья Демидович, — вздыхаю. — А меня не пускают.
Не удерживаюсь — ябедничаю. А посмотреть на него боюсь. Да, у меня уважительная причина, чтобы появиться здесь, но я — девочка в джинсах и кроссовках, официантка в его клубе, а он… Он как-то слишком резок и роскошен для реальной жизни.
— Что ж, я рад, что первый человек, которого я вижу по возвращении из командировки — ты, — улыбается одним уголком губ и берет меня под локоть. — Идем.
Я робею. А потом мысленно прошу всех богов, которые вообще существуют, чтобы в лифт мы зашли не одни. Компания Каримова находится на предпоследнем этаже, значит…
Мои молитвы не услышаны. Потому что мы в замкнутом пространстве вдвоем, и я почему-то слишком остро чувствую его молчаливое присутствие рядом.
Хочется спросить, может у него простуда или аномально повышенная температура тела — вот почему от него жар исходит? — но я предполагаю, что вместо вразумительного вопроса смогу сказать только что-то вроде «пш-ш». И хорошо, что он не видит моего лица — я опускаю голову и волосы скрывают его завесой.
Щеки горят…
На выходе на нужном этаже к нему тут же спешат несколько мужчин в костюмах, но он сообщает, что примет их позже, и лично провожает в свой огромный кабинет.
Не могу поверить — я сама и добровольно пришла в его логово…
Каримов уверенно садится в хозяйское кресло, а я осторожно присаживаюсь на край стула для посетителей с журнальным столиком сбоку. Секретарша, остроносая женщина средних лет в уродливой юбке, приносит нам кофе. И я удивляюсь, что мужчина попросил для меня крепкий, с каплей молока и половиной ложки сахара… мысли читает, что ли?
А потом вспоминаю, что уже заказывала такой, в ресторане.
Он запомнил?
Это удивляет еще больше. И пугает, что уж там. Если он запоминает даже такие мелочи…
— А я думала у таких бизнесменов как вы в приемной по меньшей мере мисс Мира, — пытаюсь неловко завести разговор, но замолкаю под пронизывающем взглядом. В нем есть немного тепла… но больше игл, которые препарируют мой мозг.
— Ты пришла обсудить со мной секретаршу?
— Нет, — отвожу взгляд. — Других работников ваших… и не только работников.
Хищник из состояния вальяжной уверенности мгновенно перетекает в положение готовности к прыжку.
Я сглатываю.
И сбивчиво пересказываю, что узнала.
8
Почти каждый день я вижу людей, которые незаметно, как они думают, подбираются ко мне ради выгоды. Льстят, лебезят и показывают себя с лучшей стороны.
Или просто хотят — женщины. Кому-то из них достаточно пары оргазмов и самого факта, что сумели попасть в мою постель, другие мечтают о моем превращении из мужика, которому интересны деньги и секс, в мужика, который все деньги вдруг отдаст той, кто этот секс дает.
Вокруг много людей, которые хотят меня обмануть.
Тех, кто пытается вызнать что-то про мой бизнес и тех, кто делает вид, что счастлив «просто» дружить.
Гораздо меньше тех, кто просто честно работает, зная, что по их делам у них будет и заработок, и кто искренне видит во мне прирожденного лидера, способного затащить их на Эверест.
Многие, я чувствую, бояться, другие — ненавидят, считая меня зазнавшимся ублюдком. И слишком везучим, да. Эти еще и завидуют, даже не пытаясь при этом оторвать свой зад от стула и рискнуть потерять все — хотя бы раз — чтобы получить также много, как я имею по их мнению.
Но я, кажется, никогда не видел человека, который хочет меня… спасти. И не потому что обязан по должности или договору.
Я редко теряю дар речи — но сегодня такой день.
Смотрю на взволнованную девочку в подростковой одежде и поверить не могу, с чем она пришла ко мне, а главное, какие чувства за этим стоят.
Серьезно? Благородство в наше время? От куколки с прозрачными глазами и россыпью веснушек на маленьком носике? Внутри даже екает что-то от сожаления, что я на нее поспорил. Все с тем же Андреем. Что ж, ему теперь не до спора будет…