— Мы все о делах да о делах, наверняка наскучили уже своими рассуждениями, раз дочь у тебя молчит. Или она всегда такая молчаливая, Саш?
Каримов даже не ко мне обращается.
И мне хочется воткнуть в него вилку.
Но я только отрываюсь от блюда и говорю совершенно спокойно, причем, также обращаясь к отцу:
— Молчание женщины всегда считалось её плюсом, разве нет?
Тщательно скрытую насмешку различают не все. Но отец хмыкает, а вот Денис, сидящий рядом со мной, неуместно бросается на мою защиту.
— Майя просто устала, а вообще она с удовольствием обсуждает интересные темы.
— Вот как. И где вы так устали… Майя?
Да-а, воткнуть и провернуть несколько раз.
Я улыбаюсь уголками губ и, глядя сквозь Каримова, отвечаю с почти святой безмятежностью:
— Денис немного преувеличивает — хотя рабочий день и правда был насыщенный. Просто я предпочитаю не лезть в то, в чем не разбираюсь.
Взгляду сквозь я, кстати, у него научилась. Но ему об этом знать не обязательно.
— А работаете вы…
Многозначительная пауза, которую я не собираюсь заполнять. Окружающие заняты собой и своими беседами, потому, уверена, мой демарш должен пройти незамеченным. Мстительно долго я поднимаю почти нетронутый бокал с вином и отпиваю из него маленький глоток, явно давая понять, что мне дальнейшее общение не интересно.
— Она — личный помощник руководителя, — снова вмешивается Денис.
Вот уж кто не упустил мою паузу.
Мысленно морщусь. Порой у меня возникает ощущение, что за любезностью моего парня — желание выслужиться. И я не терплю украшательства:
— Я — секретарь, — получается почти резко.
— Секретарь?
Тон Каримова вынуждает меня резко поднять подбородок, и я… тут же оказываюсь в плену его взгляда.
Черт.
Только он может так смотреть. Нет, по его лицу ничего не возможно прочесть, но когда Илья Каримов смотрит в упор, то возникает ощущение, что он заглядывает в душу, достает оттуда самые потаенные струны и начинает играть на них нужную ему мелодию, чтобы крысой заставить плясать на потеху публики.
Или убраться из города прочь.
У него худощавое лицо с выступающими скулами и четко вылепленными губами, высокий лоб и нос с горбинкой. Лицо, которое по настроению может выглядеть хищным и даже неприятным, но если он захочет — настолько привлекательным, что любая дурочка готова влюбиться.
— Не всем владеть компаниями к этому возрасту, — пожимаю плечами.
— Ой, когда мне двадцать четыре было, я даже постоянной работы не имел, — машет рукой отец, и я вздрагиваю, соскакивая с иглы немигающего взгляда.
А в двадцать пять у тебя уже родилась дочь.
Но этого я, понятно, не говорю. Хотя думаю… еще одна мысль, которая не дает мне покоя.
Кажется, отец вспоминает о том же. И переводит разговор на совершенно другую тему, а я, пока никто не видит, выдыхаю. И начинаю методично уничтожать поставленное передо мной горячее, почти не чувствуя вкуса.
Все проходит почти хорошо, пока ужин не заканчиваются, и Ирина не объявляет:
— Что ж, дадим нашим мужчинам возможность выпить кофе и крепкие напитки.
Я и забыла про эту идиотскую традицию, которой совсем не место в нашем обществе. Как-то я пошутила, что осталось еще «файф о-клок» ввести, и меня тогда не поняли… потому что неработающая жена моего отца действительно периодически собирала подруг на пятичасовые чаепития. Но Денис всегда с восторгом относится к «мужским» посиделкам и точно не поймет меня, если я начну настаивать на отъезде именно сейчас.
Ну и ладно, проведу полчасика с Ириной и незнакомой полноватой женщиной, имя которой я даже не запомнила. Еще полчаса в одном доме с Каримовым. Это же не страшно?
Мы выходим из столовой и направляемся в небольшую гостиную-библиотеку, где я, вежливо улыбнувшись, отхожу к книжным полкам и с преувеличенным вниманием начинаю листать первый попавшийся под руки том.
— Майя, подойди к нам. Мы обсуждаем юбилей твоего отца.
Мне не нравится приказной тон, но я обещала себе быть вежливой в чужом доме — а обещания, как известно, следует выполнять.
— До папиного юбилея полгода…
Многозначительный вздох и не менее многозначительный взгляд в сторону второй женщины — дескать, я же тебе говорила.