— Рассказывай, — мама становится серьезной и усаживает меня за кухонный стол.
— Да все в порядке… — мямлю.
— Майя!
А вот этот тон я знаю. Добьется же своего… да и врать ей не хочется. Хотя можно не говорить всю правду…
Выдаю ей сокращенную версию. Про увольнение и Дениса, и про то, что выехала со старой квартиры, оставила вещи у отца и пока не знаю, куда мне податься.
Мы грустим и даже плачем немного вместе — разделяя неприятности на двоих, как это делали и всегда, а потом завариваем душистый чай.
— Так живи здесь… — начинает она, но я отрицательно качаю головой.
— Нет. Я только на день рождения, как и планировала, просто раньше… ну и в отпуск, считай, еще. Потом в Москву вернусь и буду искать хорошую работу. Более соответствующую своей специальности.
— Ты решила… решила все-таки делать карьеру?
Вздыхаю.
Мама больше чем кто-либо понимает, почему я не стремилась подняться выше того уровня, где чувствовала себя комфортно, но она, пожалуй, хорошо поймет и другое.
— Когда я сознательно раз за разом отказывалась от «высшего» общества, денег, карьеры, хорошей должности, я ведь отказывалась из страха. И совсем не заметила, что вместе с ненужными, как мне казалось, возможностями, из-за боязни, что снова заберусь высоко и падать оттуда снова будет больно, я отказалась от своей собственной мечты. Которая у меня была до встречи с Каримовым.
— Значит… — она раздумывает, будто не решаясь спросить, но потом все-таки спрашивает, — ты и наследство от отца примешь? Долю в компании, должность?
— А ты бы не хотела? — вскидываюсь.
— Я… — мама порывисто встает и отходит к окну, за которым давно уже темно — долго же мы проговорили. — Не знаю. Хотя нет, знаю. Я считаю, что все это принадлежит тебе по праву. Да, я ненавидела его… за все, что он сделал. Долго ненавидела, и эта ненависть ела меня изнутри — последствия ты и сама знаешь. Хорошо, что я вовремя опомнилась. Осознала, что из-за своей ненависти могла оставить тебя одну, а ты ведь лучшее, что у меня когда-либо было. Обратилась к нему за помощью… наверное с этого мое исцеление началось. А не с операции.
— Но, тем не менее, ты все равно ничего мне не сказала про папу… — я встала и обняла ее сзади, — только потом.
— У моего прощения тоже был долгий путь, — вздыхает.
— То есть… отца ты простила?
— Да, — а вот это звучит уверенно. С улыбкой в голосе. Свободно. — Как только увидела его лицо, когда ты отказалась от его денег, помощи и акций — так и простила окончательно.
Мы хохочем. А потом мама снова становится серьезной:
— Обида приносит больше боли обиженному, чем обидчику. Не дает полной жизнью жить. Я много думала о причинах, почему Саша поступил так. О тех его словах… И многому нашла объяснения — не оправдания, нет, просто лучше его поняла. И в какой-то момент осознала — как бы он ни поступил в прошлом, мне не следовало ему уподобляться. Да, он сделал мне больно — а я долгие годы лелеяла свои обиды и ненависть и с садистским наслаждением отказывала и отказывала ему во встрече с тобой, пока он не перестал просить.
— Он заслужил, — бурчу.
— Ты не заслужила, — возражает мама мягко. — И я не заслужила… быть такой. Я просто хочу, чтобы ты не шла этим путем. Чтобы не строила свою жизнь из страха, ненависти и обид.
— Что ж ты раньше мне это не говорила?
Она оборачивается, обнимает меня и гладит по голове, тихонько говоря на ухо:
— Потому что прежде чем начать подниматься на хоть какую высоту, нужно время, чтобы отскрести себя от асфальта.
И добавляет еще тише:
— И не потратить на это половину жизни.
Мы говорим полночи — я первая спохватываюсь, что маме завтра рано вставать, и застилаю диван. Раньше у меня была своя комната, она же спала в зале, но с тех пор как я уехала у нее появилась уютная спальня, и я ни за что не стала бы ее оттуда выселять.
Мама работает медсестрой в маленькой поселковой больнице и убегает рано, стараясь меня не разбудить. А я долго-долго нежусь в кровати, убираю до блеска нашу маленькую квартирку, наготавливаю всяких вкусностей и иду гулять по весьма живописным окрестностям.
Как ни странно, в душе царит покой. Даже воспоминания о том, как я сидела в своей бывшей квартире, пытаясь уложить в голове все, произошедшее, как собирала вещи и перевозила их в городскую квартиру отца под его обеспокоенным взглядом — я только призналась, что мы решили с Денисом расстаться, но я не хочу пока говорить об этом — не оставляет темных пятен.
Чувствую себя уверенной и довольной, несмотря на то, что в жизни творится какое-то безобразие. Я люблю место в котором родилась и неспешность местной жизни, наши ужины с мамой, сериалы на стареньком телевизоре. Да, у меня есть собственные желания и мечты, которые предполагают другой дом и другой город, другую деятельность и образ жизни, но это не значит, что я не могу испытывать удовольствия и ощущение счастья от простых и привычных вещей.