Это его финальное «прости» на мой вопрос – оно как контрольный в голову. Меня парализовало от шока. И эта прострация, это тупое онемение ещё пока защищало от боли. Потому что когда шок и ступор спадут, когда я до конца всё осознаю… я не знаю, как всё это вынесу. И вынесу ли…
Я не знаю, как вернулась домой. Не знаю, почему, вернувшись, вдруг взялась готовить ужин. И главное, зачем, для кого я наделала целую кастрюльку жаркого?
Обычно я готовила с запасом, чтобы Диме было что поесть в течение дня, пока меня нет. А теперь куда это всё девать?
Я в отупении уставилась на кастрюлю, томящуюся на плите. Господи, с ума я, что ли, схожу? И вот тут меня прорвало. Тут до меня дошел весь ужас того, что случилось: я потеряла Диму. Он меня бросил. Он меня разлюбил…
Там же, на кухне, я сползла по стенке на корточки, тихонько подвывая, но через несколько секунд уже ревела во весь голос, захлебываясь слезами. И успокоилась только ближе к вечеру, и то, наверное, лишь потому что рыдания истощили меня. Я поднялась, шатаясь, побрела в спальню и, как подкошенная, рухнула и уснула мертвым сном.
Следующие три дня стали для меня сущим кошмаром. Я, конечно, ходила в универ и даже каким-то чудом умудрилась сдать ещё один экзамен, но всё это было как-то по инерции, в автономном режиме. В клинике я и вовсе не появлялась. Позвонила только Руслану и сказалась больной. Он, к счастью, не стал допытываться, что к чему, просто разрешил не выходить и пожелал скорее поправиться. И мне ничуть не было стыдно за свою мелкую ложь. Хотя по большому счету я не врала – я и правда чувствовала себя больной. Да что там – еле живой. Мне казалось, что внутри разверзлась рана, огромная, кровоточащая, пульсирующая, будто сердце из груди вырвали…
А вокруг все готовились к Новому году. В торговых центрах, на улицах, в универе – всё светилось, мерцало и буквально дышало приближающимся праздником. Только мы с Филимоновой, две страдалицы, сидели в столовой универа и жалели друг друга. Точнее, она меня.
Обычно было как раз наоборот. Я выслушивала, как ей плохо, как Шаламов её не замечает, как она измучилась вся. Утешала Верку как умела. Сначала говорила, что всё само собой как-нибудь уладится. А в последнее время советовала просто забыть его и переключиться на кого-нибудь другого.
Долго думала, говорить ей или нет о том, что он поцеловал какую-то преподшу. Причем не просто поцеловал ради прикола, а что-то между ними было посерьезнее, чем обычный флирт, так мне показалось. Ну и не смогла ей этого рассказать. Решила, к чему сыпать соль? Шаламов и так свел их общение к обычному «привет-привет». Вот если бы они как прежде встречались, а он её обманывал, был бы смысл раскрыть глаза, а так просто – зачем добивать?
Сегодня же я и на утешение оказалась неспособна. Слушала её и сначала кивала, мол, да-да, понимаю, сочувствую. А потом сама едва не расплакалась. И лишь потому, что за соседним столиком сидела влюбленная парочка. Они держали друг друга за руки, щебетали всякие глупости и постоянно целовались. И ведь я по жизни вовсе не завистливая, но видеть сейчас чужую любовь – как ножом по сердцу.
Я закусила нижнюю губу и на несколько секунд зажмурилась, прогоняя выступившие слезы. Филя замолкла, оглянулась на них, недоуменно посмотрела на меня:
– Тань, ты чего? Что случилось?
Я мотнула головой, мол, забей. Но она не отставала:
– Да что с тобой? С учебой плохо? Боишься сессию завалить? На работе проблемы? Или кто-то что-то сказал?
– Меня Дима бросил, – скорбно выдавила я и уткнулась лицом в ладони.
– Как это? Рощин? Бросил? Тебя? Да быть такого не может!
У меня вырвался судорожный всхлип.
– Господи, Танька, да это какой-то бред. Он же тебя так любит.
– Уже нет, – выдохнула я. – Он сам сказал.
– С ума сойти… Так прямо и сказал, что не любит? Но как? Почему?
Я пожала плечами. Филя молчала, заглядывая мне в лицо с жалостливым выражением. Потом, вздохнув, погладила меня по предплечью и пробормотала:
– Ну ничего, как-нибудь всё уладится.
Если бы не искреннее сочувствие в её лице я бы решила, что она меня передразнивает. Но нет, Верка сокрушалась совершенно искренне:
– Да как же так? Он ведь всё для тебя… на всё был готов. Он ведь любил по-настоящему. Жизнью ради тебя рисковал… Я такое только в книгах встречала и в кино. И вдруг ни с того ни с сего разлюбил и бросил?
– Ой, Вер, не береди ты мне душу, и так невыносимо, – простонала я.
Но она продолжала, будто меня не слышала:
– Ты же всего лишь на той неделе рассказывала, что он тебе праздник крутой устроил на день рождения? И что, за два дня разлюбил? Так не бывает. Нет, ладно, я поняла бы, будь он нормальный… – она осеклась. Потом смущенно продолжила: – Я имела в виду другое, извини. Если бы он куда-то ходил, с разными людьми общался, кого-то мог встретить… а так…