Я подскочил к окну, выглянул во двор. Ночная улица, сугробы, черные силуэты елок, фонари, ограда. Я всё это видел…
30
Всю ночь я не спала, ни на минуту не заснула, прокручивая перед мысленным взором нашу последнюю встречу, мгновение за мгновением. Как он говорил со мной! Какие страшные слова произносил! Разве я могла когда-нибудь представить, что Дима меня оттолкнет, что бросит меня? Поступит со мной так жестоко, так бездушно…
У меня и так с доверием проблемы. Он – единственный, кому я верила, причем безгранично. Как самой себе или даже больше. А он… он попросту раздавил меня. Сломал. Меня прежней больше не будет.
Самое странное, что я не могла выплакать ни слезинки. Веки, сухие и воспаленные, пылали, будто в глаза насыпали битое стекло. Горло судорожно сжималось и разжималось, но ни единого всхлипа не сорвалось с губ. И оттого было ещё мучительнее. Наревевшись до изнеможения, я в прошлые дни хотя бы засыпала, опустошенная. А сейчас от напряжения у меня все мышцы свело, и сама я как тугой комок нервов.
Под утро стало только хуже. Кости и суставы ломило так, словно меня на дыбе растянули. С чего-то вдруг начало знобить, хотя и дома было тепло, и сама я куталась в одеяло. Однако у меня аж зубы постукивали.
Хотела налить себе горячего чая, но еле до кухни доползла. Смерила температуру – и глазам не поверила. Тридцать восемь с половиной. Но с чего? У меня ни насморка, ни больного горла, ни кашля. Я вообще крайне редко болею. И не умею болеть. А такого жара вообще у себя не припомню. У меня даже лекарств в доме никаких, кроме зеленки.
Через час температура поднялась еще на полградуса, и я вызвала скорую. Правда, пока их дождалась, думала, скончаюсь. Мне было настолько плохо, что, я даже не смогла противиться, когда врач скорой предложил ехать в больницу. Хотя больницы с детства ненавижу. Да что там, я даже не помнила, как собрала вещи, как мы ехали, как меня оформляли. Всё было как в дурмане. И потом, уже в палате, мне сразу вкатили какой-то укол, и я, наконец, отрубилась.
Лишь спустя сутки я более или менее пришла в себя и начала осознанно мыслить. Поняла вот, что забыла взять с собой много нужных вещей, ту же зарядку для телефона. Но, к счастью, у соседки по палате оказался сотовый с таким же разъемом, и она одолжила свою зарядку.
Как только я включила телефон, посыпались уведомления о пропущенных. Оказывается, вчера куче народу вдруг приспичило мне позвонить. И отцу, и Олесе, и Филимоновой, и Руслану, и каким-то незнакомым номерам, и… Диме.
В первый момент я на инстинктах, бездумно, дернулась ему перезвонить, но тут же вспомнила всё. И руки задрожали, опустились. Не могу, не хочу его слышать даже. Не сейчас, когда ещё так больно.
Я убрала телефон, выключив звук. Сама отвернулась к стене, чтобы никто не видел, как я плачу. И незаметно уснула. На другой день я всё-таки позвонила Руслану. Было, конечно, неудобно. Да вообще стыдно – получается, на той неделе «болела», потом всего два дня поработала и вот опять… Ну просто работник года. Я бы, наверное, сама себя уволила. Но Руслан вовсе не разозлился. Наоборот, обеспокоился, что со мной, как я там и выпишут ли меня до Нового года.
После него я отзвонилась всем, ну кроме неизвестных и Рощина. Его телефон я вообще скрыла и добавила в чс, чтобы не травил мне душу.
Отец сообщил, что на праздники не сможет приехать, но на днях получит большую зарплату и отправит мне. Заверил меня, что там ему всё нравится. На мой вопрос, когда у него уже закончится эта его вахта, он как-то вдруг замялся. Стал юлить. Но потом признался, что встретил там хорошую женщину, они живут вместе и домой пока не собирается. Пообещал, что когда-нибудь нас познакомит и тут же спросил:
– А как твой Димка?
– Нормально, – через силу ответила я и поспешила свернуть разговор. Незачем ему знать, что Димка уже не мой.
Потом почти час я слушала последние сплетни с работы, которыми взахлеб делилась Олеся. Сказала, что Руслан меня потерял.
– Уже нашел, – успокоила её я.
И в самом конце перезвонила Верке. Она сначала дулась, даже заявила, что я специально её игнорировала, но узнав, что лежу в больнице, сразу отставила упреки. Забомбила меня вопросами похлеще Руслана: как, что, почему. Я рассказала ей в двух словах, ну и про встречу с Рощиным тоже упомянула. В общем, мы друг другу, как обычно, посочувствовали, но в итоге расстались на плохой ноте.
Филя стала рассказывать мне даже не про самого Шаламова, к нему я хотя бы уже привыкла, а про его преподшу. Про Самарину.
– Я всё про нее выяснила. Она там у вас приглашенный препод. Ведет у старших курсов частное право. А сама она – адвокат. Свое бюро даже есть. Но самое интересное не это! Она замужем! Представляешь? И знаешь, за кем?