Помешкав, я снова отправила голосовое:
«Можно позвонить?»
Но его ответ меня окончательно добил:
«Я занят сейчас. Давай позже»
Когда позже? Уже и так почти ночь! И чем таким он занят в десять вечера?
Я решила, что не стоит сейчас спорить и допытываться, хотя, если честно, меня прямо распирало от тревоги, любопытства, страха. Но возникло ощущение, что если стану давить на него – будет только хуже.
Тогда я ответила просто: «Я по тебе скучаю…».
Но Дима уже вышел из сети.
Спала я плохо – отвыкла уже быть одна. К тому же ночью одиночество чувствовалось острее. Ещё и подушка рядом так пахла Димой…В конце концов я обняла её, уткнувшись носом, да так и заснула. А в воскресенье встала в дурном настроении. Первый выходной за последние месяцы без Димы…
Сама не знаю почему, меня это так сейчас угнетало. Ведь я его днями напролет не вижу – особенно когда после пар надо идти на работу. И ничего. А тут всего сутки, а у меня прямо кошки на душе скребут.
Пробовала дозвониться Диме, но теперь он и вовсе был недоступен. И моё вчерашнее «скучаю» так и висело непрослушанным. Ничего, успокаивала я себя, его телефон, скорее всего, просто разрядился. А завтра Дима появится, всё объяснит, что там у него за дела были. Нечего себя накручивать.
Через силу я занялась домашними делами, чтобы не сходить с ума. Потом заставила себя сесть и хоть немного поготовиться к экзаменам. Но сколько бы я ни вчитывалась в тезисы и формулировки, смутное беспокойство так и зудело где-то под ребрами, не умолкая ни на секунду.
Кое-как это тягостное воскресенье наконец закончилось. Засыпая, я снова обнимала его подушку и представляла, как увидимся с ним завтра…
21
В понедельник я пришла в универ совершенно несчастная. Все наши дергались и нервничали из-за завтрашнего экзамена по конституционному праву, а я – из-за Димы. Как одержимая каждую минуту я проверяла телефон – не пришло ли оповещение, что абонент снова доступен. Но нет. Дима свой сотовый так и не включал со вчерашнего дня.
На второй паре у нас по расписанию консультация у Чернова, но аудитория оказалась закрытой. Староста побежала на кафедру, а все остальные стояли и ждали в коридоре, когда Чернов соизволит явиться. Ну или когда староста вернется с новостями.
Ко мне прицепился Скляров с какими-то глупостями, и я отошла в сторонку. Попробовала позвонить Диме – вдруг уведомление затерялось, а он уже в сети. Увы… Абонент был недоступен.
Поехать бы к нему после пар, да у меня как раз сегодня смена в клинике. Не отвертишься. И уже ни с кем не поменяешься, да и неудобно так часто…
На работу потом я, конечно, пошла, но тащилась прямо через не могу. Мне даже дышать было тяжело из-за переживаний. Ну почему он уехал? Почему ничего не объяснил нормально? И почему мне так тягостно, аж живот подводит от страха? Я решила, что если Дима не объявится, то поеду к нему сама, после смены. Поздно, конечно, будет, но ничего, возьму такси. Но находиться в таком подвешенном состоянии уже нет никаких сил…
Я как раз добралась до клиники, как телефон пиликнул. Я чуть на месте не подпрыгнула. Скорее достала сотовый, и точно – наконец пришло такое долгожданное сообщение: «Этот абонент снова в сети. Вы можете позвонить ему».
Обязательно! И я тут же набрала Диму.
– Привет! Ты так долго был недоступен, – затараторила я взволнованно, как только он ответил. – Я уже начала тревожиться. С тобой все в порядке?
– Привет. Всё нормально. Извини, телефон разрядился.
Боже, у меня будто гора с плеч спала.
– Ты сейчас где?
– Дома у себя.
Опять это «дома».
– А когда дома у нас будешь? – поинтересовалась я.
Дима почему-то молчал. А я недоумевала. Пауза затягивалась, и я снова спросила:
– Дима? Ты меня слышишь?
– Да.
– Я тебя спросила, когда ты вернешься. Надеюсь, сегодня? Я ужасно соскучилась.
Опять молчание. Да что такое-то? Секундного облегчения как не бывало. А внутри вновь закопошился страх, пока смутный, но такой тошнотворный…
– Я не приду сегодня. Извини, – наконец произнес Дима.
И мне вдруг стало так плохо, словно из меня одним ударом выбили весь воздух, и я сейчас попросту задохнусь. Даже в глазах потемнело. Я привалилась плечом к стене дома, половину первого этажа которого занимала наша клиника. Пришлось распутать шарф и расслабить воротник куртки. Я раздышалась, но все равно было плохо, будто меня резали изнутри, медленно, по маленьким кусочкам. И оказывается, я плакала. Черт!
А ведь он мне ничего такого не сказал. Впрочем, дело было не в словах, а в его голосе, в его тоне. Он был чужим. Как это ни парадоксально звучит – но эта его отчуждённость была до боли мне знакома… Только не это! Господи, пожалуйста! Ещё раз я этого не вытерплю!
– Таня, – вдруг снова подал голос Дима. – Ты ведь завтра не работаешь? Давай завтра встретимся… в кофейне в центре?
– Зачем? – с трудом выдавила я.
– Поговорим.
Я еле нашла в себе сил ответить ему и не разрыдаться:
– Давай. – Получилось сдавленно и сипло.
– Тогда до завтра, – попрощался со мной Дима и нажал отбой.
22
Я сидела в кофейне и допивала уже вторую чашку латте. Дима не опаздывал, это я пришла раньше времени. Потому что не могла усидеть дома.
В зачётке у меня красовалось «отлично». Первый экзамен и первая пятерка, но меня это ничуть не радовало. Вообще было плевать. Я и экзамен этот сдала – сама не заметила как. Наши все нервничали, а на меня навалилась апатия. Наверное, и видок у меня был примерно как у висельника, потому что Чернов, который славился привычкой жёстко гонять студентов по всем билетам в придачу к вытянутому, выслушал мой скупой ответ и вдруг спросил, как я себя чувствую. Я только плечом повела, мол, неважно. В общем, он вернул мне зачетку и пожелал хорошо отдохнуть на каникулах.
Я даже не помню, ответила ли ему что-нибудь. На автомате вышла, добрела до дома. А дома, наоборот, поймала себя на том, что меня потряхивает от нервов.
Вчера вечером я перезванивала Диме, потому что наш разговор просто выбил почву у меня из-под ног. На работе я не могла ни на чем сосредоточиться, ужасно косячила, отвечала невпопад. Наташа, с которой у меня выпала вчерашняя смена, сердилась и психовала, но мне было все равно. Я думала только о словах Димы.
Почему он отказался вернуться? Почему назначил встречу в кафе? Разве не проще было бы всё обсудить дома, вдвоём, без посторонних? Если только… он вообще не собирался больше возвращаться… Но почему? Господи, почему? Мы же не ссорились, ничего плохого между нами не происходило.
Ему не нравилось в моей квартире, это понятно. Хотя мне казалось, что в последнее время он уже привык и освоился. Впрочем, Дима такой: если что его не устраивает, он будет терпеть до последнего. Но зато потом, если уж что решил, то намертво.
Может, он предложит переехать к нему? Просил же летом.
А вдруг… у меня перехватило дыхание от одной лишь мысли… вдруг он хочет порвать со мной?
Нет, пожалуйста, нет! Только не это, прошептала я вслух. Второй раз я этого не переживу…
Да не может такого быть, успокаивала я себя. Дима любит меня. Это главное. А в том, что любит, я не сомневалась. Разве стал бы он устраивать мне такой чудесный праздник, если бы намеревался меня бросить?
Но его голос… Он разговаривал со мной так, словно между нами ледяная стена.
Этот внутренний диалог сводил меня с ума. Вот я и не выдержала, и как только освободилась — позвонила ему. Но лучше бы и не звонила, если честно…
– Привет, Дима. Мы так сегодня плохо поговорили. Я весь день из-за этого гружусь и расстраиваюсь. Дим, скажи, что у нас всё хорошо? Ну, пожалуйста!