А когда наконец попал домой, меня просто вырубило. Я даже не разделся толком. Налил себе горячий чай, сел на диван с кружкой, а очнулся спустя сутки.
И вот теперь почему-то болело всё – ни повернуться нормально, ни руку поднять. Да и вдохнуть полной грудью не мог. Казалось, если наберу воздуха чуть больше, ребра раскрошатся. А почки ощущались как острые тяжелые камни. Ещё и горло болело адски.
В ванной уже осмотрел себя – вся поясница и один бок были иссиня-черные. Однако на лице – ни ссадины. И руки-ноги-голова целые, это главное. А остальное – ничего, пройдет.
Я кое-как принял душ, пошарил в аптечке, нашел там какое-то обезболивающее, аспирин, парацетамол. Закинулся всем сразу. Хотел поискать мамин сотовый, зарядить и позвонить Тане. Но выдохся и снова отрубился.
На другой день я все-таки нашел телефон – вспомнил, что он должен быть вместе с остальными её вещами, которые вернули из больницы в большом пакете. А я не распаковывал, просто не мог тогда. Да и сейчас, спустя год, меня скрутило, когда открыл этот пакет. И справился с собой не сразу…
Уже поздним вечером я всё-таки набрал Таню по вайберу. И не узнал её голос. Только успел извиниться, что не смог позвонить раньше, как она перебила меня:
– Дима, – сдавленно сказала она и разрыдалась…
38
Я вышла из клиники в какой-то прострации. На автомате сделала несколько шагов и остановилась, не понимая: куда идти? Что делать?
Если сначала была уверенность, что полиция уж точно разберется, то, увидев, как Руслан общается с тем майором, я просто отчаялась. Да и на что я рассчитывала, глупая? Будто забыла, как перемололи мою семью…
Я ничуть не сомневалась, что Руслан всё подстроил сам. Просто загнал меня в ловушку. Отомстил за отказ жестоко и подло. Но самое страшное, что доказать это невозможно. Да меня и слушать никто не станет. Кто он и кто я. Богатый уважаемый бизнесмен и обычная студентка из неблагополучной семьи. Угрозы Извекова никто, кроме меня, не слышал. И в клинике никто против него свидетельствовать не станет, даже если я попытаюсь добиться справедливости по закону. Наоборот, будут рассказывать, какой он замечательный. И Руслан это прекрасно знал, когда всё это обстряпал.
И что остается? Отдавать ему немыслимые деньги, которых у меня даже нет?
«Придешь сама и попросишь», – так явственно прозвучали в голове его слова, словно он их только что произнес на ухо. И я невольно передернулась.
Ясно, чего именно он добивается, только это вообще не вариант. Лучше уж сразу с крыши или с моста.
Меня затрясло. Как же так? Ну, как, черт возьми, так получилось, что я должна отдать уйму денег уроду? Денег, которых не брала, а если не отдам, то отправлюсь под суд?
И если даже расплатиться с этой сволочью и забыть его навсегда, как страшный сон – то где мне взять столько? Папа обещал перевести часть зарплаты, но этого не хватит. Где взять ещё столько же? Кредит взять? Но как его возьмешь без паспорта?
И спросить совета не у кого. Да хотя бы просто кому-нибудь пожаловаться, чтобы не сойти с ума в одиночку…
Я вглядывалась в лица, идущих мне навстречу людей. Веселые, равнодушные, озабоченные, всякие… И чувствовала, что между мной и ними – пропасть. Никому нет дела до твоей беды, хоть подыхай.
Может, занять у кого-нибудь? Но кроме Рощина никто на ум не шёл. А после его игнора обращаться к нему совсем не хотелось.
Впрочем, хотелось или не хотелось – выбора у меня все равно не было. Не в моем положении сейчас гордость показывать. А Дима, какой бы ни был, никогда в помощи не откажет.
Я полезла в сумку и с досадой чертыхнулась. Телефон! Его ведь тоже забрал Извеков.
Сволочь! Загнал в угол, так еще и все пути мне перекрыл.
Тогда поеду к Рощину сама. Только бы его застать дома!
Незаметно я добрела до сквера Кирова, где развернулся Ледяной городок. Оттуда доносились музыка, радостные вопли, смех, а мне выть хотелось…
Почему-то собственное горе воспринимается острее, если все вокруг веселятся. И вдруг среди прохожих на глаза попалось знакомое лицо. Шаламов.
Я хотела было отвернуться, не люблю его, но почему-то невольно зацепилась за него взглядом.
Что-то с ним тоже было не так. Потом уже поняла – я, наверное, в тот момент в нем «родственную душу» увидела.
Он шел как сомнамбула, не разбирая дороги. Без шапки, хотя холодно. Просто брел бесцельно и бездумно. Как и я. И лицо его как будто закаменело в болезненной гримасе. Словно с ним тоже что-то плохое случилось, и он пока даже не смог это переварить.
Шаламов скользнул по мне невидящим взглядом, но потом словно очнулся, сморгнул и посмотрел опять внимательнее. А затем резко подобрался, точно стряхнул оцепенение, и направился ко мне.
– Привет, – сказал без обычной своей ленивой улыбки. И вообще он напоминал сейчас комок нервов. – Мне надо поговорить с Верой.
– Ну говори, – повела я плечами. – Я при чем?
– Она не отвечает ни на звонки, ни на сообщения.
– Ну, может, занята.
Он покачал головой.
– Мне надо с ней срочно как-то связаться.
– Тебе надо – ты и связывайся. Что ты от меня хочешь?
– Позвони, пожалуйста, ты. Или давай к ней сходим. Она же тут рядом где-то живет?
– Да с какой стати? – возмутилась я.
Меня вдруг охватило раздражение. Этот излюбленный жизнью мажор запутался в своих девушках-женщинах и пытается еще меня втянуть. У меня жизнь летит в тартарары, а он навязывается с высосанными из пальца проблемами!
– Вы же подруги.
– И что с того? Слушай, Артем, я не знаю, что там у тебя произошло. Но мне плевать. Никуда я не пойду, у меня своих проблем хватает.
Шаламов так странно отреагировал на мои слова, как будто… не знаю, он там тонул, а я выдернула у него из рук последнюю соломинку.
– Ну хотя бы позвони ей. Пожалуйста.
И такое в его голосе прорвалось отчаяние, что я растерялась даже. И сказала уже мягче:
– Не могу я позвонить. Извини. У меня... у меня телефон отобрали.
– В смысле? Украли?
– Нет. Забрали, – и я вдруг всхлипнула. Отвернулась сразу, промокнула глаза рукой, но Шаламов заметил.
– Кто забрал? Что случилось?
А я стояла и слова не могла сказать. Чувствовала, что если заговорю – разревусь прямо тут, посреди улицы, при нём, при всех. Он оглянулся по сторонам, потом подхватил меня под руку и куда-то повел.
Оказалось, в ближайшее кафе. Мы заняли дальний столик.
– Будешь что-нибудь? – спросил он. Я покачала головой, но он все равно заказал два кофе.
– Что у тебя произошло? – спросил он, глядя на меня серьезно.
И я, сама не знаю, почему, взяла и всё ему выложила. И про Димку, и про Извекова, и про Новый год, и про деньги, пропавшие из сейфа странным образом, и про то, как Руслан отобрал телефон и паспорт.
– Пиши заявление в полицию, – сказал Шаламов. – Как он докажет, что это ты деньги взяла? Никак, если ты не брала. А удерживать документы и личные вещи он тем более права не имеет. Да и вообще это шантаж…
– Приходил уже один из полиции. Сказал, что в моих интересах договориться с Русланом. Потому что если тот напишет заявление, то даже сутки в сизо мне покажутся кромешным адом. У Руслана везде связи. В полиции тоже. Этот майор… он был его какой-то приятель. И все в клинике подтвердят всё, что он велит. И Руслан… он до конца пойдет, мне кажется. И приплатит кому надо, лишь бы наказать. Ты просто его не знаешь.
– Тогда тебе нужен хороший адвокат. Пойдём, – Шаламов отставил недопитый кофе. Поднялся, надел куртку.
– Куда? – спросила я, но тоже встала.
– Говорю же, тебе нужен адвокат.
– И ты знаешь такого?
– Угу, – мрачно кивнул он.