— Хочешь прогуляться?
— Просто прогуляться? Не слишком ли это банально для тебя?
— Лучше помолчи, дорогая, твой язык тебя погубит.
— У меня другое мнение на этот счет. Признайся, тебе нравится, когда я над тобой подтруниваю, потому что все остальные воспринимают тебя очень серьезно. Они всегда стараются доставить тебе удовольствие или льстят, чтобы завоевать твое расположение.
— Но только не ты, — вставил Скотт.
— Да, я этого не делаю, потому что меня не поразила ни твоя слава, ни твои миллионы.
Рейн обошла гостиную, останавливаясь возле картин на стенах. Автором двух из них был друг Скотта, только создающий себе имя в мире искусства.
— Кто автор этих работ? — спросила Рейн. Она хотела прикоснуться к холстам, но что-то остановило се.
— Это Том Дженнер. Рейн, мы не в музее, ты можешь прикоснуться к картине, если хочешь.
— Я никогда не слышала этого имени. А к картине прикасаться страшно, этот шторм как настоящий.
Скотт подошел к ней и встал рядом.
— Скоро ты услышишь имя Тома. Эту картину я приобрел в Денвере в прошлом году.
На картине был запечатлен Нью-Йорк, на который обрушился сильный шторм. Именно шторм в первую очередь привлекал взгляд.
— А почему эта работа висит у тебя здесь? Что тебя так притягивает в ней?
Скотт обдумывал ее вопрос несколько долгих минут, изучая картину, пытаясь определить свою истинную реакцию и решая, что сказать Рейн. Обнажать свои эмоции ему не хотелось, это не соответствовало его сегодняшней роли. Он должен быть легким, сексуальным, веселым. Но Рейн всегда так искренне реагирует на неожиданности.
— Обещаешь, что это не попадет в прессу?
Рейн подняла руки.
— Торжественно клянусь!
— Когда я смотрю на эту картину, всякий раз вспоминаю, что в мире есть вещи гораздо важнее больших городов и денег.
Рейн обняла его за талию, скользнула рукой в передний карман его брюк, как он просил ее накануне.
— Это…
— Что?
— Ты намного содержательнее, чем я думала о тебе. Кажется, я наконец увидела настоящего Скотта, а не ту роль, которую ты все время играешь.
Скотт обнял ее за плечи и прижал к себе.
— Я не знаю, существует ли настоящий Скотт.
Выражение ее глаз смягчилось. Она смотрела на него, как на героя. А он никогда не был героем. Он хотел предупредить Рейн, что в нем нет ничего настоящего. Он всегда был лишь символом на кинопленке. И больше никем.
— Существует. И он очень хороший человек.
— Хороший? Я привез тебя сюда, чтобы соблазнить.
— А разве это плохо? — Рейн протиснула свою руку поглубже к нему в карман и ощутила его напряженную плоть, другая рука коснулась молнии на брюках. — Можно? — спросила она.
— Мне кажется, я умру, если ты не сделаешь это, — прорычал в ответ Скотт.
Рейн щелкнула застежкой на ремне и потянула молнию вниз. В то же мгновение Скотт подхватил ее на руки и понес через холл в спальню.
Здесь они станут одним целым. Вдали от ярких огней Лас-Вегаса с его сумасшедшим ритмом, казино и игроками. Вдали от любопытных глаз, которые угрожали бы ее карьере. Вдали от всего, за исключением реального мира, в который Скотт даже и не мечтал попасть. Но рядом была Рейн, и он впервые почувствовал себя настоящим.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Скотт поставил ее на ноги рядом с кроватью. Рейн поняла, что ее собственная игра закончилась еще в заповеднике, и сюда она ехала, уже ни в чем не сомневаясь.
— Сними свою рубашку, дорогая.
У Рейн дрожали пальцы, когда она коснулась рубашки и начала расстегивать ее, обнажив пупок. Скотт коснулся ладонью гладкой кожи, и Рейн вздрогнула от этого прикосновения, желая большего. Она хотела, чтобы он ласкал ее, не останавливаясь ни на минуту. Но она боялась сделать что-нибудь не то и нарушить этот чудесный момент. Последний раз она занималась сексом в спешке, это был способ распрощаться с Полом. Она очень тяжело переживала то расставание и надеялась, что со Скоттом все будет проще.
— Ты хочешь стать моей?
Рейн мечтала об этом, забывая обо всем на свете. Она помнила его глаза, руки, его объятия и поцелуи… Она кивнула.
Скотт взял в ладони ее лицо и поцеловал, его поцелуй был нежным и сладостным.
— Скажи это громко, чтобы потом не было сомнении.
— Я хочу быть твоей.
Он коснулся пальцем ее губ.
— И сделаешь все, о чем я тебя попрошу.
Рейн колебалась. Она не считала себя искушенной в вопросах секса.
— Я постараюсь. Что ты задумал? Думаю, тебе следует знать: я строго придерживаюсь миссионерской позы.
— Мы немного расширим горизонты твоих познаний. Но только если ты согласна делать то, что я попрошу.
Рейн глубоко вздохнула и кивнула.
— Я согласна.
Скотт нежно поцеловал ее и отступил в сторону. Сложив руки на груди, он осмотрел комнату. На окнах не было занавесок, они смотрели прямо на озеро.
— Отойди от окна и сними свою рубашку, — сказал он, проходя через комнату к стоящему в углу стулу со спинкой из перекладин. Он перенес его в центр комнаты и сел прямо перед ней.
Рейн расстегнула до конца рубашку и бросила ее на пол у ног Скотта.
— Подними рубашку, сложи ее и положи на комод.
Рейн удивленно подняла одну бровь, но сделала так, как он просил. Раздетая до пояса, она чувствовала себя более уязвимой, чем предполагала.
— Теперь ты, Скотт, — сказала Рейн.
Он на мгновение задумался над ее просьбой, потом встал и расстегнул рубашку, обнажая мускулистую грудь. Рейн шагнула ему навстречу, скользнула руками по груди.
— Кто сказал, что ты можешь прикасаться ко мне? — спросил Скотт суровым тоном, но бьющаяся у основания шеи жилка говорила о том, что ему нравится это.
— Нельзя? — невинно спросила Рейн, проведя пальцем по груди вниз, туда, где выступала его напряженная плоть.
Скотт поймал ее за руку и весь замер от ее прикосновения.
— Еще рано. Сними свой лифчик.
— Скотт…
— Мы же решили, что, здесь я несу ответственность за все. Сними лифчик, чтобы я мог насладиться твоей прелестной грудью.
Рейн медленно сняла ажурную деталь женского гардероба. Она видела, как он в восхищении затаил дыхание, и, поддразнивая его, бросила ему лифчик. Скотт поймал его и положил на комод.
— Как ты прекрасна! — воскликнул он, прижимая ее к себе.
Сердце Рейн ухнуло куда-то вниз живота, соски затвердели. Слегка отстранив ее, Скотт провел пальцем вдоль ложбинки между ее грудей, очертил сначала один сосок, потом другой. И по очереди прильнул к ним губами. Рейн, откинув голову, откровенно наслаждалась своими ощущениями. От возбуждения кровь так и бурлила в ее жилах.
Спустя мгновение Скотт расстегнул ее джинсы и потянул их вниз вместе с трусиками. Потом опустился на колени, чтобы снять с нее обувь.
Она бесстыдно позволила ему освободить себя от одежды, а его руки прошли весь путь — от щиколоток до внутренней поверхности бедра. Он умело и уверенно ласкал ее, и ласки становились все настойчивее и интимнее. Рейн выгнулась, задыхаясь от наслаждения, балансируя на грани экстаза. Она уцепилась за его плечи, и весь мир поплыл куда-то.
Скотт резко вскинул голову, пружинистым движением поднялся на ноги и в мгновение ока разделся. Потом сел на стул и быстро открыл пакетик с презервативом.
— Рейн, иди сюда, ты нужна мне.
Рейн села к нему на колени лицом к лицу, и Скотт смотрел ей прямо в глаза. Она жаждала его с не меньшей силой, чем он ее.
Немного приподнявшись, Рейн позволила его напряженной плоти войти в нее и, закусив губу, медленно опустилась. Скотт глухо застонал. Рейн прижалась к его плечу и начала медленно двигаться. Его губы покрывали поцелуями ее плечи, медленно спускались вниз к груди. Рейн прижалась к нему всем телом, царапая его спину.
Их тела стали медленно двигаться в едином ритме, то нараставшем, то вдруг замедлявшемся. Когда наконец наступил долгожданный момент, весь мир куда-то рухнул, и они испытали состояние блаженного умиротворения.