Я знаю, какую историю хочу рассказать, причем знаю давно.
Она внутри меня. Теперь я ясно вижу. Главные герои обрели плоть и кровь, они живые. Надо просто их выпустить и закрепить на страницах.
В сознании парят образы, в ушах звенят голоса. Добро пожаловать, друзья!
И пальцы начинают стучать по клавиатуре.
Вторую ошибку Эль совершила позже.
Мельком взглянув на библиотекаря, которая сосредоточенно разбирала тележку с книгами, она занялась препарированием шоколадного батончика – в первую очередь обгрызла шоколад, а потом начала сосать медовые соты, пока те не превратились во рту в мягкую вязкую массу.
Сидящая напротив соседка по общежитию, Луиза, шепотом поверяла ей свои планы сразить всех на космической вечеринке необычным платьем из воздушно-пупырчатой пленки, выкрашенной краской из баллончика. Неожиданно умолкнув на полуслове, она устремила взгляд поверх плеча Эль.
– А вот и он.
Эль выпустила изо рта батончик и повернулась на стуле.
Через библиотечный зал легким широким шагом с газетой под мышкой шел Люк Линден. Его появление не осталось незамеченным. Несколько студентов за столом слева приветственно помахали ему и о чем-то спросили. Люк остановился на полдороге, понимающе кивнул, негромко, в полной тишине, ответил на вопрос и продолжил путь.
Когда он поравнялся со столом Эль, она подняла голову – их взгляды встретились. Он криво улыбнулся на ходу и исчез в глубине библиотеки.
Уперевшись локтями в стол, Луиза прошептала:
– Думаю, придется поступать в магистратуру только ради того, чтобы еще годик на него полюбоваться.
– Сфотографируй его и все. Меньше мороки.
– Ой, не притворяйся, что ровно к нему дышишь, – хмыкнула Луиза.
– Я и правда равнодушна.
– Ага… Переспала бы с ним на раз-два. Да-а-а?
Эль пожала плечами.
– Да переспала бы… – Луиза закатила глаза. – …как пить дать!
Спустя время Эль с удивлением обдумывала свой ответ и последствия такого легкомыслия. Неужели она говорила всерьез? Если бы вернуться в прошлое, отредактировать воспоминания, переписать тот крошечный эпизод… Одно несчастное предложение определило ее судьбу, подвесило на крючок.
Однако тогда она была несовершеннолетней девчонкой с длинными распущенными волосами, свежим личиком и радужными мечтами о грядущей прекрасной жизни.
Под пристальным взглядом Луизы Эль наконец сказала:
– Конечно. – И, многозначительно усмехнувшись, добавила: – Собственно, может, так и сделаю.
Глава 7
Эль
Черная бархатная темнота. Четыре часа утра. Я переворачиваюсь на бок. Простыни горячим клубком сбились вокруг талии. Гадина в мозгу вертится, шевелится, сна ни в одном глазу.
Я прислушиваюсь к тишине дома. Мне нужны хоть какие-то звуки – намек на присутствие других людей: свистящее сопение малыша в детской, скрип чугунной дверцы камина, треск горящих поленьев.
Но здесь только я, мое дыхание и частый стук моего же сердца.
Ах, еще мои мысли! Буйные, громкие, точно пьяная компания, они-то не безмолвствуют. Их злоба и ехидство, кажется, прочно обосновались в моей голове, а в сознании звенит эхо воплей.
Приглашаешь к себе интересный сюжет и героев – и тут такие гости. Вдруг они не уйдут?
Сажусь в кровати и всматриваюсь в густой сумрак.
Просыпаюсь разбитой и опустошенной. Похожее странное истощение обычно бывает после долгих рыданий. За минувшую ночь я написала пять тысяч слов. Не могла оторваться. И до сих пор не могу. Меньше всего на свете мне сейчас хочется читать лекцию в библиотеке. Я мечтаю остаться дома и сосредоточиться на книге.
Натягивая зимнее пальто, я останавливаюсь в прихожей перед зеркалом. Боже, ну и видок! Краше в гроб кладут. По лицу пятна, под глазами синяки.
Сверяю время. Через час я буду стоять в библиотеке и рассказывать собравшимся о своей великолепной жизни – жизни знаменитой писательницы.
О чем я думала, когда соглашалась?
Впрочем, знаю о чем. О том, что надо входить в местный мирок, пускать корни. Снос рыбацкого коттеджа не добавил мне очков в глазах окрестных жителей, для них я очередная пришлая. А мне хотелось бы завести в Корнуолле друзей и наконец почувствовать себя дома.
Так этого не хватает!
Я щелкаю застежкой сумки, еще раз проверяю, вложены ли в роман заметки к лекции.
На улице, наверное, ужасно холодно. Я тяну ворот пальто плотнее к горлу. Что-то не так… У воротника должна быть приколота брошь – серебряный стриж с расправленными крыльями, – но пальцы ее не нащупывают. Брошь принадлежала матери, я никогда ее не снимала. Когда же я в последний раз носила пальто? В день отъезда, перед вылетом во Францию. С тех пор оно висело в прихожей. Присев на корточки, я начинаю обшаривать обувь, выставленную в ряд под вешалкой, трясу каждую пару – пусто.