В последнем зале музея стоит макет лагеря Плашов. Крохотные модели бараков, вилла моего деда. Я присматриваюсь и снова убеждаюсь в том, как близко к лагерю и баракам находилась вилла Гёта. Бабушкины оправдания выглядят все более сомнительными.
Самому Оскару Шиндлеру и его фабрике на экспозиции уделено не так много внимания. Есть фотографии, документы, сохранившаяся мебель. В одном зале стоит огромный прозрачный куб, заполненный жестяными кастрюлями, мисками и тарелками, которые здесь производили. Экспонаты символически рассказывают историю предпринимателя и его работников. На стенах написаны имена примерно 1200 евреев, которым Шиндлер спас жизнь.
В конце экспозиции лежат две книги, белая и черная: в первой содержится список фамилий спасенных евреев, а во второй — погибших. Две книги как два пути. Помогать или убивать. Оскар Шиндлер или Амон Гёт. Такое прямолинейное разделение на добро и зло мне не понравилось.
Многие евреи пережили Холокост благодаря помощи укрывавших их родственников, друзей и коллег. Об этих героях почти не говорят. Безусловно, Оскара Шиндлера нельзя назвать чистейшим благодетелем, но личностью он был яркой. Мне сложно составить о нем четкое представление.
Оскар Шиндлер и Амон Гёт. Сверстники с одинаковой страстью к алкоголю, вечеринкам и женщинам.
Оба сколотили состояние за счет евреев. Гёт убивал и грабил, обдирая их до нитки. Шиндлер отнял у евреев фабрику в Кракове. Там он использовал узников концлагеря в качестве дешевой рабочей силы.
В Польше Оскар Шиндлер служил агентом абвера — немецкой военной разведки. Он был военным спекулянтом и приехал в Краков зарабатывать деньги. Основную часть нажитого имущества он затем потратил на спасение евреев.
Амон Гёт и Оскар Шиндлер, комендант и фабрикант, хорошо друг друга понимали. Оскару Шиндлеру нужны были дешевые рабочие, и тут он зависел от благосклонности Амона Гёта, которого называл Мони и которому дарил подарки и подсовывал красивых женщин. Одной из них стала Рут Ирен Кальдер, впоследствии верная спутница Гёта.
Хелен Розенцвейг говорила, что Амон Гёт считал Шиндлера лучшим другом. Ей тоже так казалось. При этом Шиндлер не раз обещал ее спасти. «Потом он надевал коричневую нацистскую униформу и они с Гётом устраивали жуткие оргии». Были и другие фабриканты, которые помогали рабочим-евреям и зависели от милости Гёта. Тем не менее они в пиршествах не участвовали. Хелен заявила: «Шиндлер пересек границу, которую пересекать не следовало». Несмотря ни на что, она все-таки считала его положительной фигурой: «Амон Гёт и Оскар Шиндлер. Оба наделены властью. Один с помощью власти убивал, а другой — спасал. Вот доказательство того, что выбор есть у каждого».
На этом же противопоставлении Стивен Спилберг выстроил «Список Шиндлера»: Амон Гёт словно злой брат-близнец Оскара Шиндлера. Они выглядят так, будто сделаны из одного теста, но их поступки не сравнимы друг с другом.
Гёт позволил Шиндлеру нанимать на фабрику заключенных Плашова. Для рабочих фабрики по производству эмалированной посуды даже построили отдельные бараки на ее территории. Там условия были гораздо лучше, чем в Плашове.
Стенографист Амона Гёта Метек Пемпер тайно встречался с Оскаром Шиндлером — и очень скоро увидел в нем спасителя. «Никому, кроме Шиндлера, не было до нас дела», — вспоминал он позднее.
Лагерь Плашов был создан как трудовой лагерь. Когда осенью 1943 года в СС распорядились переформировать трудовые лагеря в концентрационные, начали ликвидировать лагеря, где не производились товары, «имевшие военное значение или решающие для победы». Заключенных уничтожали.
Метеку Пемперу пришел в голову план добиться официального признания Плашова концлагерем. «Концлагеря в любом случае должны были сохраниться до конца войны», — считал Пемпер. Оскар Шиндлер заявил, что cможет производить не только кастрюли и ковши, но и детали гранат. Амон Гёт тоже хотел сохранить лагерь. Он предоставил начальству подготовленные Пемпером списки якобы произведенных товаров, ценных для войны. С января 1944 года Плашов официально считался концлагерем. Узников заново зарегистрировали, им выдали другую одежду. С появлением новых надзирателей Амона Гёта стали сильнее контролировать. Ему теперь требовалось получить из Берлина письменное разрешение, чтобы он мог мучить заключенных. «В документе было прописано определенное количество ударов плетью по обнаженным ягодицам» — такой пример пыточной бюрократии приводит Пемпер. В лагерь намного чаще стала наведываться инспекция.