Возвращаясь из своих дальних рейсов, Рикошетников немедленно являлся к Стратофонтовым. О, эти прекрасные вечера под медной люстрой, под благожелательным голубым взглядом адмирала! О, эти рассказы о трудной морской работе, о далеких портах Ла-Валетта, Дубровник, Джакарта, Перт, о дружбе и силе духа!
Между тем шли недели, месяцы и даже годы. Весной 196… года, когда Геннадий окончил шестой класс, капитан Рикошетников прилетел в Ленинград из дальневосточного порта Находка.
— Сильно оброс «Попович» морскими желудями, — объяснил он. — Поставили его в док почиститься, чтобы не обижался.
Бабушка Стратофонтова в это время с невероятным упорством сооружала большой кремовый торт в честь своего любимца. Руки ее, непривычные к женскому труду, плохо осуществляли грандиозный замысел, но, как говорится, терпение и труд все перетрут, и вскоре мужчины общими усилиями водрузили на стол кремовое чудовище, похожее на контрольную башню аэродрома,
— Куда же вы теперь собираетесь, Николай? — спросила мама Элла, когда башня была уже срыта до основания.
Рикошетников смущенно хмыкнул и, глядя в скатерть, проговорил:
— Представьте себе, друзья… как это ни странно, но… все это лето мы будем исследовать прибрежный шельф в районе архипелага Большие Эмпиреи…
— Я! — вскричал при этих словах Геннадий и осекся.
— Что?! — вскричала бабушка и сжала под столом скатерть.
За столом воцарилось молчание, нарушаемое лишь сильным стуком Генашиного сердца. Потом все медленно повернулись к портрету адмирала. Адмирал мягко, отечески улыбнулся. Похоже было, что он все уже знал наперед.
— А почему бы и нет? — проговорил папа Эдуард, вспомнив горы.
— Я — «за»! — коротко сказала мама Элла, вспомнив небо.
— Двух мнений тут не может быть! — покрывшись холодным потом, заявила Мария Спиридоновна и вспомнила все.
— В принципе это возможно, если будет ходатайство вашего клуба, — почесав затылок, сказал Геннадию Николай Рикошетников.
Через неделю после этого разговора новоиспеченный моряк Геннадий Стратофонтов в 17 часов 47 минут на набережной имени Кутузова совершенно случайно встретил одноклассницу Наташу Вертопрахову, надменное существо, чем-то напоминающее морского конька.
Наталья была целеустремленной девочкой, каждый час ее был расписан по минутам, и ежедневно ее можно было случайно встретить на набережной Кутузова в 17.47 по пути из секции художественной гимнастики.
— А-а, Наташка, — рассеянно сказал Геннадий и остановился. — Привет-привет! Как дела?
— Ничего себе, — ответила Наташа, не прекращая движения, — Работаю по программе мастеров.
— Соревнования скоро?
— Ох и не говори! Волнуюсь страшно! В начале июня наша команда едет в Краков. Представляешь, в Краков?!
— А я к Большим Эмпиреям подаюсь, на все лето в экспедицию, — сказал Геннадий. — На судне «Алеша Попович»…
— Пожелай мне ни пуха ни пера, — сказала Наташа и протянула ему руку.
Он посмотрел в синие глаза и увидел там только пьедесталы почета и неверное мерцание будущей славы.
— Ни пуха ни пера, — пробормотал он.
— К черту! — с чувством сказала Наташа и стала стремительно удаляться.
Геннадий некоторое время смотрел ей вслед, потом отвернулся и едва не был сбит с ног бегущим Валькой Брюквиным.
— Валька, а я к Большим Эмпиреям подаюсь на «Алеше Поповиче»! — крикнул Геннадий, хватая его за плечи.
— Да? Ну счастливо! — Брюквин вырвался. — Приедешь — расскажешь!
Не первой свежести подметки наперсника детских забав некоторое время еще мелькали перед недоуменным взором Геннадия, а потом растворились в предвечернем золотистом свечении, свойственном только одному городу на земле — Ленинграду.
На этом можно закончить вступительную главу. Впрочем… нет, я совершенно забыл сообщить любезному читателю об одном на первый взгляд пустяковом случае. Дело в том, что дня через три после первой встречи Геннадия и Николая Рикошетникова на адрес Стратофонтовых пришло странное письмо. На бланке гостиницы «Астория» крупно было начертано несколько слов:
«Мг. Stratofontov, esq.
I`ll never forget the Silvег-bау. R. В.»
Папа Эдуард отправился тогда в «Асторию», чтобы выяснить, кто скрывался под псевдонимом «Р. Б.». В книге гостей значились:
«Рикардо Барракуда,
Рональд Бьюик,