Я обычно готовлю два вида лимончелло — сорокапроцентный и двадцатипроцентный — и подаю их в зависимости от времени, сотрапезников и обстоятельств. Кстати, нужно учесть, что этап приготовления и проб очень приятен и богат возможными вариациями, особенно если пробуют все эти вариации, поэтому я советую заниматься этим после работы и потом не садиться за руль. А подавать лимончелло следует очень холодным. Я свою бутылку с сорока процентами обычно храню в морозилке, не опасаясь, что она заледенеет, а бутылку с двадцатью процентами держу в холодильнике и ставлю в морозилку примерно за час до того, как пить. И вот еще важное предупреждение: есть такие гости, которые после первого же глотка этого лимончелло просят «бутылочку в подарок», а после трех глотков уже не просят, а прямо-таки требуют. Надо немедленно объяснить им, что это невозможно, потому что слух о том, что здесь раздают задаром бутылки самого лучшего в мире лимончелло, быстро обретает крылья и люди начинают появляться и просить, умолять и даже угрожать. Нужно уже на этом раннем этапе со всей строгостью внести ясность в отношения и не позволять гостям тешить себя напрасной надеждой.
Вое вышесказанное сводится к одному простому, но очень важному выводу — хорошо человеку иметь у себя в саду лимонное дерево. Если у него нет сада, он может посадить этот лимон у входа в свой многоквартирный дом. А если сосед, который возражает против всего на свете, будет возражать и против лимона, можно вырастить себе лимон в большом горшке на балконе. Лимон — дерево более выносливое и сильное, чем все остальные цитрусовые, и хорошо растет также в гористой местности, но там можно ему еще и помочь, посадив возле каменной стены, обращенной на юг, чтобы ночью на него изливалось тепло, накопленное камнем задень.
И еще одно: если вы уезжаете из Страны, стоит посадить лимон в вашем новом месте, чтобы сохранить связь с прежним собой. Но помните, что лимон может почувствовать себя неуютно в холодных местах, вроде Берлина или Монреаля, поэтому я рекомендую уезжать в Сицилию, в Калифорнию, в Грецию, в общем в такие места, где радуются жизни также и лимоны. Посадите себе лимон на новом месте и, когда на вас нападет тоска, понюхайте листок, или плод, или цветок, — и вы сразу почувствуете себя лучше.
Трава
Я уже рассказывал, что, когда переехал сюда, возле купленного мною дома была заброшенная, жалкая, высохшая поляна. Я поступил тогда словно бы под влиянием безусловного рефлекса — решил первым делом вернуть ее к жизни. Я поливал, и удобрял, и стриг ее в течение нескольких лет подряд. А под конец передумал — и уничтожил. Этим я сообщил своему саду и себе, что отныне буду выращивать только дикие растения. Но в этом решении был и более глубокий смысл: оно означало, что отныне я вписываюсь в окружающее меня пространство. Конец знатным чужакам из какой-нибудь Англии или Южной Африки — с этого дня я выращиваю только местные растения.
Спешу уточнить: это мое решение «вписаться» в окружающее меня израильское пространство было в основном ботаническим. Хотя я живу на Ближнем Востоке и связан с ним своими историческими корнями, а также узами родства и культуры, я отнюдь не стремлюсь «вписаться» в некоторые местные нормы и обычаи. Мне не по душе здешнее смешение религии с политикой, преувеличенное почитание традиции и принципиальное отвращение к демократии, обычаи кровной мести и насилия над женщинами. Человеку должно быть позволено самому решать, на какую подушку уложить свою больную голову. Да и вообще я вижу вокруг множество людей, которые вписываются в эти обычаи и нормы намного лучше меня, и поэтому мне кажется, что всеобщее сплочение отлично преуспеет и без моего участия.
Но какая, вы спросите, связь между всем этим и уничтожением травы на моей поляне? Связь такая, что наша израильская трава — та, на которой мы играли в кибуцах нашего детства и на баскетбольных площадках нашей юности, та, что растет в городских парках и в ухоженных частных садах, — это отнюдь не местное дикое растение. Это результат садовой политики, заимствованной из европейских стран. Конечно, мне могут возразить, что ивритское слово «дэше» («трава») появляется в Библии уже в ее первой главе, да я и сам помню, из той же главы, что «земля произвела траву» еще до первых деревьев[33]. Все это верно, но трава библейского иврита — это не какое-то определенное растение, а смесь местных диких трав, которые прорастают в наших краях зимой, чтобы стать пищей крупного и мелкого рогатого скота, а также диких животных, а потом желтеют и исчезают уже в конце весны, тогда как вечнозеленая трава европейской лужайки — в прямом смысле чужеродный саженец в нашем районе. Ее сеют, и удобряют, и стригут, а самое важное — в отличие от естественной библейской травы, отданной на милость небес, у нас эту европейскую траву нужно все лето обильно поливать, потому что хозяева хотят, чтобы она все время была зеленой, а она привыкла у себя дома к летним дождям.